Лекционный зал был полон. Студенты сидели более расслабленно, чем на прошлой встрече, но профессор Кисляткин, стоя за кафедрой, моментально уловил эту фальшивую расслабленность. — Ну что ж, здравствуйте, дорогие мои! Всем видно, все на месте? — начал он. Голос его был не громогласным, но едким. — Что, не было желающих ответить на вопросы? Или вы думали, я забуду, что задавал вам на дом? А?
Он поднял бровь, и в зале запахло страхом. — А ну, поднимите руки, кто прочитал параграфы?
Повисла пауза. Медленно, нехотя поднялись две руки — и тут же опустились, будто их держала не воля, а сквозняк. — Так, две руки… И то, наверное, по привычке. Позор!
Кисляткин с грохотом отшвырнул книгу, которая лежала у него на столе. — Вот я вам скажу, почему вы не читаете. Потому что вы не голодны! И не духом, и не телом. Вот и всё. Вы — поколение сытое, но не знающее, что такое сытость. А знаете, почему? Потому что вы не сами её заработали! Вам её втюхали, как какую-то побрякушку. Вы — нео-конформисты. И я вам скажу, почему!
Он использовал их позор, их лень как трамплин для своей философии. Проблема была не в их оценках, а в их пассивности, которая стала главной валютой нового мира. — Мы на прошлой лекции говорили о моей мечте, о том, что люди перестанут враждовать, когда не будет богатых и бедных. Я так сказал. Вы послушали, покивали головами, да пошли домой в свои сытые квартиры. А вот я всю ночь не спал. Думал. И понял: эта мечта не сбудется, пока в человеке есть зависть.
Он повернулся и написал на доске: «Человек и яблоневый сад». — Давайте представим, что человечество — это один большой яблоневый сад. Каждый из нас — это яблоня. Все мы когда-то были молодыми, свежими саженцами. Росли, тянулись к солнцу… Но потом что?
Он махнул рукой в сторону залитого осенним светом окна: — Некоторые яблони оказались посаженными на солнечной стороне. Им досталось больше света, больше влаги. Их плоды стали крупными, наливными, красивыми. А другие? Другие оказались в тени, на сухой почве. Их яблоки кривые, кислые, а порой и гнилые. — И что происходит дальше? Те, что в тени, смотрят на тех, что на солнце, и начинают завидовать. А почему? Потому что они видят только конечный результат — красивые, наливные яблоки, но не видят того, что дерево в тени тоже тянулось к свету, что оно тоже боролось за каждую каплю воды. И вот, эта зависть — она как червь, что проникает в ствол дерева, и оно начинает гнить. — Вот она, зависть! — Кисляткин ударил по доске. — Она — продукт капитализма. Она — топливо для межнациональной розни и конфликтов. Один смотрит на другого, у кого яблоки лучше, у кого гаджеты, как я говорил в прошлый раз, «Made in China», а у самого только «Made in Uzbekistan» и то не всегда! И это отчуждает человека от самого себя, от его истинной природы, которая, как сказал товарищ Чехов, не терпит неравенства!
Он вывел вторую фразу: «Капитализм и его плоды». — Вся система так построена! Реклама по телевизору, в этих ваших соцсетях, на Фейсбуке и ВКонтакте, постоянно вбивает в вас эту зависть. Смотрите, мол, какие яблоки у соседа! А у тебя что?! И вот, вы уже не думаете о том, какой вы хороший человек, не думаете о знаниях, о любви. Вы думаете только о том, как бы урвать кусок побольше, как бы стать тем, кто на солнечной стороне.
Он усмехнулся, вспоминая недавнюю тему: — Ах, да! Эти проплаченные боты, о которых я говорил в прошлый раз! Они же тоже плоды этого сада! Только плоды эти уже не яблоки, а гниль, разбросанная под деревом. Они нападают на всякое разумное, что хоть как-то противоречит их «правде». Правда, скажу я вам, в этом мире одна. И правда эта, как и земля, по которой мы ходим, круглая. — Я не говорю, что при социализме не было зависти. Была. Но она была другая. Она была мелкая, бытовая. «У соседа сапоги, а у меня нет». А сейчас зависть — это уже не о сапогах, а о триллионах! Понимаете, насколько она выросла? Вот почему сейчас мир так опасен.
Он подошел к окну. Вид на город — его не интересовал. Его взгляд был направлен куда-то внутрь. — Долг и забвение. Мне до сих пор не даёт покоя, что я не смог выполнить свой интернациональный долг. Не поехал в Афганистан. А ведь там, как я вам говорил, наши ребята гибли за трудовой народ. За идею! А сейчас за что гибнут? За бабло! За контроль над ресурсами! Вся эта возня с Украиной… это же тоже из-за денег! Из-за контроля над транзитными путями, над рынками. Вот и всё. А вы думаете, что там кто-то за идею воюет? Ха! — Слушайте меня. Я не прошу вас любить коммунизм. Я прошу вас думать. Я прошу вас не превращаться в тех, кто гниёт под деревом от зависти. Мозг человека за последние тридцать лет сжался… как шагреневая кожа! Запомните это! И это уже не шутки.
Он взглянул на часы, хотя, по его манере, он никогда не сверялся с официальным временем. — Ладно. Звонок. Дома прочитать мою статью «Коллективное бессознательное», она есть в нашей библиотеке. На следующем семинаре ответите, чем отличается подсознательное от бессознательного. Если не ответите, я вам поставлю… что ж, я вам поставлю то, что вы заслуживаете. — Всем до свидания!
Профессор Кисляткин, словно выполнив тяжелую, но необходимую работу, быстро вышел из зала. Он оставил студентов в состоянии полного отчуждения — от его идей, от себя самих и, главное, от «яблоневого сада», который они теперь видели по-новому.