Первая мягкая посадка на Марс навсегда осталась за Советским Союзом, как это воспринималось вашими коллегами?
— Я склоняю голову перед теми людьми — потрясающими инженерами в НПО Лавочкина. Это был фантастический интеллект, преданность делу, я с ностальгией вспоминаю то время, когда приходилось дневать и ночевать на предприятии, и Георгий Бабакин как-то поздно вечером сказал: «Ну, а Михаилу Яковлевичу надо тут раскладушку поставить».
Американцы нашу посадку на Марс сначала замалчивали. Но спустя много лет Джим Берк, мой коллега в Лаборатории реактивного движения NASA, сказал: «Да, конечно, вы были на Марсе, потому что мы своей станцией наблюдения в Африке великолепно отнаблюдали момент посадки и ваш сигнал».
Это было еще то время, когда нас не давила бюрократия. Ведь сейчас такое количество бумаг, которое по массе, думаю, превышает массу космического аппарата. Когда нам не хватало на что-то средств, я ехал в оборонный отдел ЦК, клянчил деньги, и когда мне говорили, что денег нет, я приводил убийственный аргумент, говоря «ну тогда они нас обгонят», и деньги находились.
И был потрясающий энтузиазм у людей, которые все это делали. Я видел горящие глаза у тех техников, рабочих в цехах, где мне приходилось бывать. После посадки «Марса-3» меня пригласили в огромный сборочный цех НПО Лавочкина, где собрались причастные к проекту люди. Я и сам не мог сдержать слез, и какие это были овации людей, фактически в честь самих себя. Но это ушедшее поколение, действительно, люди, которые могли подковать блоху.