Утро у Наташки не задалось с самого начала.
Сперва она капризничала и не хотела вставать из кроватки. Потом, долго не могла попасть ножками в шортики. Затем ругалась с бабушкой жалуясь, на кусачее мыло, деручую расческу и невкусный завтрак. А Юрке вообще сказала, что он дурак.
После завтрака Наташка расположилась на лавочке под яблоней и стала задумчиво обрывать лепестки у розы.
Юрка и Иннокентий издали наблюдали за ней.
 — И что это с ней такое сегодня? — протянул Юрка.
 — Ничего удивительного, — отозвался домовой. — Все просто — это чертик.
 — Что? — от удивления у Юрки глаза сделались круглыми.
 — Не, «что». А «кто» — наставительно поднял палец Иннокентий. — Чертик.
И он глубокомысленно замолчал, пуская радужные, пахнущие яблоками, колечки дыма.
Юрка терпеливо ждал дальнейших объяснений. Их не последовало и он язвительно произнес:
 — После этих слов мне всё-все ясно стало. Объясни, что за чертик?
 — Ну чертик. Обычный чертик. Ты что не знаешь? — домовой с удивлением уставился на Юрку.
Тот отрицательно покачал головой.
 — И чему вас только в школе учат? — горестно вздохнул Иннокентий, и стал объяснять. — У каждой девочки есть свой чертик. Время от времени он заставляет ее капризничать, ругаться, скандалить и творить прочие безобразия. Девочка растет, а вместе с ней растет и чертик. Девочка становится женщиной, а чертик превращается в настоящего чёрта.
 — Не может быть! — ахнул Юрка.
 — Не может? — скептически ухмыльнулся домовой, и ткнул пальцем в сторону крыльца. — Вон посмотри, что с Андреевной творится. Явно чёрт её разбушевался.
Юрка посмотрел. Бабушка, в это время, на крыльце драла за ухо кота Ваську, стащившего со стола кусок колбасы.
Тот, то притворялся мертвым, то что-то жалобно мурчал, но не выпускал из зубов добычу.
Юрка перевел взгляд на Наташку.
 — И, что же делать?  — растерянно спросил он.
 — Как, что? — Иннокентий изумленно уставился на мальчика. — Задабривать, конечно.
 — Чем?
 — Мальчик, ты глупеешь прямо на глазах. Откуда же я знаю, чего ей сейчас хочется, — домовой кивнул в сторону Наташки. — Букетов или конфектов? Шоколадов или лимонадов? Думай.
Юрка задумался, потом порылся в кармане и показал облепленную мелким сором ириску «Кис-кис».
 — У меня только вот, — неуверенно сказал он.
Иннокентий скептически оглядел лакомство, потеребил крючковатый нос и кивнул:
 — Пойдет.
Он решительно поднялся, но тут же сел обратно и задумчиво уставился на Наташку.
 — Не, — домовой поскреб подбородок. — Его сначала изловить надобно. Иначе обнаглеет и будет ещё хуже.
 — Кого изловить? Чертика? — опасливо протянул Юрка. — А он большой?
 — Не, — покачал головой Иннокентий. — С безымянный палец на ее правой руке.
 — Ну тогда ладно, — Юрка с облегчением вздохнул. — А как?
 — Не боись, — сказал домовой и глаза его грозно сверкнули. — Это я беру на себя. А тебе нужно только подойти к Наташке и спросить что-нибудь глупое.
 — Глупое? — переспросил Юрка.
 — Ну да, — Иннокентий серьезно смотрел на мальчика. — Что тут сложного? Вот если бы я попросил тебя сказать, что-нибудь умное…
Юрка от возмущения набрал полную грудь воздуха и хотел что-то ответить. Но домовой предупреждающие поднял руку.
 — Все. Пошли, — приказал он, и нахлобучив по самые брови свою мухоморчатую шапочку, скрылся в кустах смородины.
Юрка, чуть помедлив направился к сестренке. Он опасливо приблизился к ней, вот-вот ожидая увидеть злобного чертика. Помялся несколько секунд, а потом спросил:
 — Наташка, скажи, а ты правда влюбилась в Славика Буценко?
У Наташки покраснели щеки и запылали алым уши. Она сжала губы и прищурила глаза.
И в это время, из-за её спины показался… маленький розовый чертик. Он был именно такой, каким его изображают в детских книжках со сказками: тонкие ножки с копытцами, длинный хвост, свиной пятачок и крошечные рожки на кудрявой голове.
Чертик держал в руках огромное, больше его самого, острое шило. Он посмотрел на Юрку, ехидно ухмыльнулся и со всего размаха вонзил шило Наташке пониже спины.
Наташка резко поднялась и, сжав кулачки, стала надвигаться на брата.
Чертик, удобно расположившись на лавочке, приготовился наблюдать за предстоящим представлением.
Однако его удовольствие было нарушено самым бесцеремонным образом.
С криком:
 — Типати-тапити-бум!
На чертика с ветвей яблони, держа в руках огромный мешок, прыгнул Иннокентий. Через мгновение чертик трепыхался в плотной ткани.
 — Юрка, бежим! Он у меня! — закричал домовой и стремглав бросился через морковные грядки.
Юрка, помедлив мгновение, побежал следом.
Наташка осталась одна, с изумлением глядя на улепетывающего брата и мелькающую среди ботвы красную в белых крапинках шапку.
Через несколько минут, за колодцем состоялся разговор с пристрастием.
Слегка помятого чертика вытряхнули из мешка и обступили с двух сторон, лишая его возможности для побега. Правда пленник и не собирался бежать. Он был напуган, всхлипывал и, поминутно вытирая нос, повторял:
 — Да за что? Что я такого сделал?
Иннокентий немигающе смотрел на чертика и постукивал кулаком по ладони.
Юрка переводил взгляд с одного на другого, наконец ему стало жаль чертика, и он сказал:
 — Послушай, давай договоримся: ты не баламутишь Наташку, а мы тебе вот, — Юрка протянул ему мятую ириску.
Чертик посмотрел на конфету, потом на Юрку, перевел взгляд на угрюмо молчащего Иннокентия и неуверенно кивнул.
 — Хорошо, я согласен. Только, — он замялся. — Одной конфетки маловато будет. Нужно столько каждый день.
 — Чего!? — взвился домовой.
 — Хорошо, — поспешно передумал чертик. — По одной в неделю.
Иннокентий задумался, пошевелил губами, позагибал пальцы и согласно кивнул:
 — Заметано!
Чертик вздохнул с облегчением.
 — Правда за полнолуние я не отвечаю, — добавил он спустя несколько секунд.
Иннокентий важно кивнул.
 — Само собой, — и протянул чертику руку.
Когда чертик убежал, Юрка присел у колодца привалившись спиной к прохладному бетонному кольцу. Через тонкую футболку хорошо ощущались неровности и шероховатости грубой поверхности. Но мальчик на это не обращал внимания. Он думал.
 — Скажи мне, Кеша, — спросил Юрка, задумчиво рисуя щепочкой на земле затейливые каляки-маляки. — А чертики есть только у девочек? Или у мальчиков тоже встречаются?
 — Сплошь и рядом, — моментально ответил домовой.
 — А… Какие они? — Юрка поднял глаза на друга. — Такие же милые, забавные и озорные как и у девочек?
 — Не-а, — Иннокентий ухмыльнулся. — Они пузатые, ленивые, с трехдневной щетиной, воняют козлом или пивом и обязательно имеют синяк под глазом.
 — Да ладно? — Юрка недоверчиво уставился на домового. — Ты шутишь? Я тебе не верю.
 — Видишь-ли, Юрка, — Иннокентий выудил из кармана трубку и принялся ее раскуривать. — В начале и у девочек, и у мальчиков чертики, как ты выразился, милые и забавные. А уже потом у девочки чертик превращается в черта, а мальчик в чорта.
 — Не понял? — Юрка помотал головой.
 — В чорта, через букву «о». Сам мужчина превращается в чорта. Не понимаешь? — домовой пристально посмотрел на мальчика. И вздохнул. — Чорт, это образ жизни. Чорт не чистит зубы и не бреется, валяется целыми днями на диване или пропадает с друзьями в гараже, скандалит с женой и обижает детей, разбрасывает по дому грязные носки и не поднимает сиденье унитаза. Может залезть мокрой ложкой в сахар или оставить открытым масло.
 — И как этого избежать? — Юрка обескуражено смотрел на Иннокентия.
 — Все будет зависеть от тебя. Только от тебя, — серьезно ответил тот.
 — А..? — мальчик посмотрел на Наташку.
 — И от неё тоже, — кивнул головой Иннокентий.

Юрка еще немного посидел в задумчивости, а затем поднялся и направился к сестренке.
А чертик?
А чертик с тех пор перестал безобразничать, и Наташка оставалась милой и доброй девочкой. Лишь иногда, в день перед полнолунием, чертик доставал острое шило и слегка покалывал ее пониже спины.