А в голове моей пустыня и скорпионы на песках,
Там истощенным бедуином проходит черная тоска.
А в голове бутылка неба, пьянящий мед его лилов,
Но страшно замерзают мысли от мангазейских холодов.
И словно скрипка — тихо, тихо…
Но дальше закипает жар:
Заведомый, неотвратимый, нейронный, пышущий квазар.
В ней прах и смрад, в ней пух и ладан,
И церковь, и овраг за ней,
В который от веков стекали артерии людских скорбей.
В ней желчь и соль, в ней мед и мускус, периферия всех поэм,
В ней всё — огромно и боляще,
В ней всё становится ничем.
В ней нефть и сажа, лес и море, горланящие стаи птиц,
Престол священного порядка и хаос бешеных частиц,
В ней — свежевспаханные земли руками грязными весны
И полноводный сок озимых…
Но в голове моей — лишь ты.