«Бояться надо не смерти, а пустой жизни».
— Бертольд Брехт

В какой-то момент всё сникает. Не резко, не в один день. А будто кто-то медленно скручивает ручку света в комнате — становится всё темнее, и ты даже не замечаешь, когда стало уже совсем темно.
Пустота не кричит. Она не устраивает сцен и не требует к себе внимания. Она просто приходит. Сначала как легкая усталость, потом как равнодушие, а потом ты обнаруживаешь себя болтающимся в жизни — без вектора, без смысла, как какашка в проруби. И это чувство бесконечно.
Ты уже не спрашиваешь «зачем?», потому что давно не получаешь ответа. Всё становится призрачным. Любая радость, любое движение — всё, что раньше имело вес — теперь рассыпается прямо в руках, как пепел.
Есть пустота внутри. Настоящая, в животе — она скрючивает тебя в позу эмбриона, будто тело само хочет спрятаться от этой воронки. Боль не острая, нет — она тупая, глухая, но постоянная. Боль от потери чего-то важного. Чего именно — уже не вспомнить. Просто знаешь: было что-то, а теперь пусто.
Может быть, это апатия. Может, депрессия. А может, просто возраст, который почему-то не принес обещанного покоя, а только это тягучее чувство ненужности и… нелепости всего происходящего.
— Когда это началось? — спросил бы кто-то.
А ты не знаешь. Оно просто пришло. Без предупреждений, без объяснений. Как нежданный гость, который сел в кресло и теперь молчит, глядя на тебя.
Бояться надо не смерти. А вот этого.
Этой пустоты, которая стирает в тебе всё живое.
Я проснулась в полутьме.
Не в ночи — в той серой, вязкой тишине, когда утро ещё не решило, стоит ли ему вообще наступать. Диагноз… да…плохой диагноз… стучало молотком…
Лежала на спине, смотрела в потолок. Ни мыслей, ни планов, ни желания встать. Всё будто отсырело внутри и потеряло форму. Пустота. Глухая, липкая.
Зачем вставать? Зачем варить кофе? Умываться?
Люди, звонки, разговоры — всё казалось каким-то чужим.
Я словно выброшена на берег и не знаю, кто я и откуда.
Пустота сидела внутри. Именно в животе. Скручивала меня, как будто тело само пыталось спрятаться от этой воронки. Я лежала, свернувшись, как эмбрион — может, в надежде вернуться туда, где ещё ничего не случилось.
Когда-то я знала, что это называется апатией.
Тогда оно проходило — день-два, максимум неделя.
А теперь — будто навсегда.
Словно кто-то пришёл, сел в кресло напротив и сказал:
«Я здесь жить буду. Надолго. Без разговора».
Я встала. По инерции. Умылась.
Посмотрела на себя в зеркало — и не узнала.
Глаза — как у постороннего. Не того, кем я когда-то была. Потерянный взгляд. Словно кто-то выключил свет, и внутри осталась только зола.
В кухне, между окном и холодильником, стоит табурет.
Когда-то я сидела на нём и думала о прекрасном.
Была такая жизнь: в цвете, в запахе красок. С дрожью перед надеждой. Тогда я боялась только одного — расплескать то, что внутри.
А теперь — и расплескивать нечего. Пусто.
…Я налила себе воды. Сделала глоток.
И вдруг, внезапно, впервые за долгое время,
захотела что-то почувствовать.
Не радость. Не надежду. Хотя бы боль. Хотя бы злость. Хотя бы стыд.
Значит — я ещё здесь.
Я обхватила кружку, как будто в ней было что-то важное.
Тепло. Обычное тепло.
И этого оказалось достаточно, чтобы заметить:
— за окном уже светлеет,
— кто-то в соседней квартире слушает старую музыку,
— я всё ещё умею различать оттенки звуков и запахов,
— и если совсем честно — мне бы всё-таки хотелось прожить этот день чуть-чуть лучше, чем вчера.
Пусть и не для кого-то. Хотя бы для себя.
Не подвиг. Не начало новой жизни. Просто — отказ от небытия.
Сегодня — я выбираю быть.
Пусть тихо,
пусть криво,
пусть с паузами…
но — быть.
Н.Л.©