ОБ ОДНОЙ ПОПЫТКЕ
О смерти Владимира Высоцкого в Риге узнали на следующий день из новостной программы ВВС. Ударило, как обухом по голове. Не хотелось верить. Вечером включил программу «Время» — ни звука. Утром скупил все центральные газеты — ни слова. Как же так? Ну, ладно, поэтом он был полу запрещенным, песни пробивались с большим трудом и очень просеянные, но ведь как артиста его знала и любили вся страна! Как же так? Эта мысль не давала мне покоя. Решил написать сам. Хоть несколько слов. Название пришло сразу, вспомнились слова Генриха Гейне: трещина, расколовшая мир, проходит через сердце поэта. Так и назвал: «Сердце поэта». Но написать — полдела, надо же еще и напечатать. В «Молодежке» я уже тогда не работал, но по-прежнему считал ее «своей», а потому позвонил редактору Андрею Василенку. - Вот, — говорю, — написал небольшую поминальную заметку о Высоцком. Возьмешь? Андрей ответил сразу, не задумываясь: - Нет, старик, не возьму. Не вдохновляет. Я повесил трубку. Было ясно, что дело не во вкусовых предпочтениях Андрея, он отрабатывает руководящую установку. Значит, она была. Надежда таяла, но я все же решил сделать еще одну попытку. В то время я плотно сотрудничал с латышской газетой «Literatura un maksla» («Литература и искусство»), еженедельной толстушкой, аналогом московской «Литературки». Там меня с удовольствием печатали, я писал о фильмах и спектаклях, делал развернутые интервью с Эфросом, Любимовым, Товстоноговым… Но некролог? Сомнения были, и все же я позвонил редактору Янису Шкапарсу. Ему уже было за пятьдесят, он был опытный аппаратчик, до газеты работал инструктором в ЦК партии. Первым делом спросил, знает ли он, что умер Владимир Высоцкий? - Знаю, — ответил Янис. — Это большая потеря для русской культуры. И не только русской. Тогда я сказал, что хотел бы напечатать небольшой некролог. - Привози. Янис прочел текст, и тут же отправил его на перевод. предупредив, что дело срочное, надо успеть в ближайший номер. Все произошло так стремительно, что у меня закралось сомнение: а знает ли он, что такая публикация нежелательна? Не желая его подвести, я рассказал о своем разговоре с редактором «Молодежки». Шкапарс пожал плечами. - Печатать или не печатать — решает редактор. Если публикация нежелательна, нам на это укажут, не волнуйся. Но мы будем делать свое дело так, как считаем нужным. Пока мы разговаривали, перевод был сделан и даже сверстан в полосе. Не хватало только фотографии, для которой оставили место в верстке. Прощаясь, я захватил полосу с собой. Через два дня, в день выхода газеты, позвонил Шкапарс:
- В киоск за газетой можешь не бежать. Ночью цензура сняла твой материал. Я ответил, что мне жаль, что я его подвел. - Не жалей. Всегда надо пытаться. Если не пытаться, то зачем мы тут?
Прошло сорок лет. В этот день я всегда с благодарностью вспоминаю Яниса Шкапарса. Он жив. Ему 92 года. И хотя напечатать некролог В. Высоцкому мне так и не удалось, Янис был прав: если не пытаться, то зачем мы тут?