Николай сидел в прокуренной кухне, смотрел на догорающую сигарету. За окном мокрый осенний ветер гонял пожухлую листву. Вася за Лупа… Глупый он был, этот Вася. До оскомины глупый. И жил за рекою — за Лупой. Потому и звали так, нарочно не придумаешь.
И вот пришло Николаю это слово — «чмо». Резкое, какое-то даже отчаянное. Но достаточно ли? Не затеряется ли оно в серой будничности? Не останется ли Вася равнодушным, как к дождю за окном?
Николай докурил, выбросил окурок в жестяную банку из-под кофе. Нужно было понять. Нужно было найти слово, которое бы врезалось, как осколок стекла, которое бы заставило почувствовать.
Он пошел в библиотеку. Запах старых книг, пыли, тишина, нарушаемая лишь шорохом страниц. Женщина за кафедрой, с усталым лицом и потухшими глазами, посмотрела на него без интереса.
— Меня интересует слово «чмо», — сказал Николай. Голос прозвучал глухо, непривычно.
Женщина пожала плечами.
— Жаргон. Презрительное обозначение ничтожного человека. Вероятно, аббревиатура.
«Аббревиатура…» — подумал Николай. Сухо, безжизненно. Как медицинский диагноз. Где же здесь боль, где отчаяние?
Он вышел на улицу, снова под холодный дождь. Зашел в старый пивной бар на окраине. За стойкой хмурый старик протирал засаленную стойку. За столиками сидели одинокие фигуры, топили свою тоску в дешевом пиве.
— Слышали когда-нибудь слово «чмо»? — спросил Николай, заказывая кружку.
Старик кивнул, не поднимая глаз.
— Слышал. Обидное слово. Унизительное.
— Но достаточно ли? — спросил Николай, глядя в мутный напиток.
Старик пожал плечами.
— Для кого как. Кого-то и плевок задевает. Кому-то и нож в спину — так, царапина.
Николай выпил пиво залпом. Горечь осталась на языке. Он вышел из бара, снова в эту безнадежную сырость.
Он бродил по улицам, смотрел на равнодушные лица прохожих. Каждый нес в себе свою маленькую трагедию, свою усталость. И в этом сером потоке слово «чмо» казалось таким мелким, таким незначительным.
Вернувшись в свою комнату, Николай сел у окна. Дождь стихал. В мутном свете фонаря кружилась мошкара. Он подумал о Васе за Лупе. О его нелепой улыбке, о его какой-то детской наивности. Может быть, глупость — это тоже своего рода броня? Может быть, никакое слово не сможет пробить эту толстую стену непонимания?
И Николай понял. Дело не в слове. Дело в той пропасти, что лежит между людьми. В глухоте, в равнодушии. Можно найти самое страшное слово, но если человек не способен услышать, не способен почувствовать — все напрасно. Это как кричать в пустоту. Остается лишь горечь во рту и ощущение бессмысленности.
Он затушил последнюю сигарету. Завтра будет новый день. И Вася за Лупа по-прежнему будет глуп. А слово «чмо» останется просто словом. Пустым звуком в этом мире, полном тихой безнадежности.