Это история одной обычной женщины в блокаду.

Прежде, чем продолжить, необходимо коротко рассказать в какой ад превращался обычный, казалось бы в мирное время, поход за водой.

Вода в жилых домах Ленинграда исчезла в начале декабря 1941 года. С 6 числа в домах больше не будет воды. Никакой. Ни холодной, ни горячей, не будет работать водопровод.

А вода — ключевой элемент человеческой жизни. Если в условиях голода человек, в зависимости от своего здоровья еще как-то может выживать, то без воды смерть наступает уже через несколько дней.

В итоге женщины Ленинграда вынуждены ходить за водой по морозу. На набережные, к спускам, на Неву.

К декабрю месяцу весь Ленинград страдает дистрофией. Мышечной массы нет совсем, поэтому ведро воды женщиной в блокаду ощущается как 40−50 кг. для современной здоровой женщины.

Ходят либо с саночками, либо с маленькими бидончиками. Любое падение может закончиться переломами и смертью. И падали, и умирали. Прямо на спусках.
За водой. Блокада Ленинграда.

Из дневника Ольги Родшейн (декабрь 1941 года):

В нашем доме за неделю умерло 120 человек. За водой сползаем с ледяной горы на лед, и лежа на животе у проруби долго [нрзб] ведро в воде. Взобраться наверх нет сил. Половина проливается на уже обледенелый спуск. Снегом оттирают только лицо и руки.

И даже если удалось дойти до какой-нибудь проруби, даже если удалось немного набрать воды, то погибнуть можно прямо на льду реки или набережной от артиллерийских обстрелов. Снаряды в городе разрывались постоянно.
Следы снарядов. Фотография автора.

Будете в Петербурге, соберетесь зайти в музей Карла Фаберже — обязательно навестите памятник блокадной проруби.
«Блокадная прорубь»

Находится прямо возле него, но часто гости города это памятное место просто не замечают.
Мемориал. Фотография автора.

Походы за водой давались настолько тяжело, это было настолько опасно, что эту воду не использовали ни для умывания, ни для мытья. Экономили как могли, т.к. каждый следующий поход мог закончиться смертью.
Мемориал. Фотография автора.

И ко всему этому добавляется страшный голод и многочасовые очереди за хоть какими-то продуктами. Очереди занимали с 3−4 часов ночи, голод страшный, смертность стремительно растет.

В Ленинграде жила Татьяна Глебова. Художник, всю свою жизнь посвятившая искусству.
Татьяна Глебова

И продолжала рисовать даже в блокаду. Вот в таких условиях:

12 декабря 1941 года:

Встала в 3.30 ночи; перед этим, от переутомления, ни на минуту не заснула. В четыре часа вышла в очередь… Была страшная вьюга. В шесть впустили в магазин, мы были как сугробы снега. (…) Получила пиво, с ужасными нечеловеческими мучениями, ходила за хлебом и к пяти часам получила повидло вместо конфет — 100 на 100. Это ужасно невыгодно, но мучиться больше не могу. Большинство не получило и за первую декаду. У нас теперь осталось за вторую — мясо, масло и крупа. Тоже еще много мучений, но одним мучением меньше, и то хорошо. (…) Хочется рисовать.

Обратите внимание на последнюю фразу «Хочется рисовать». Середина страшного месяца. Лютый холод, голод, утомление, нет сил. Голод с каждым днем все сильнее и сильнее:

16 декабря 1941 года:

Спала до 12 часов очень хорошо, тепло под медведем. Но встала совершенно разбитой и измученной. Поели в последний раз кашу за завтраком, пошли за водой в другой квартал, так как здесь везде воду закрыли. Пришла, села за работу; очень трудно работать, руки стынут, и голова не вполне ясная. Все время мучит голод. После обеда так хочется есть, что готова плакать.

И Татьяна начинает рисовать. Прямо на улице. Зарисовывает блокадный Ленинград:

В четыре часа встала, пошла в очередь, стояла семь часов. Люся тоже семь часов; и ничего не достали, а давали мясо, хорошее. Пришла измученная вконец, ноги опухли. Пошла за водой. В очереди рисовала даже в состоянии полной дурноты.

Казалось бы, какие рисунки на улице? Когда голод, холод и нет сил? Летят снаряды, я привожу лишь отрывки ее дневников. Обстрелы и бомбежки чуть ли не ежедневно.

Татьяна сама еле держится на ногах.

Впервые с ее дневниками я познакомился, когда наткнулся вот на эту запись:

Сегодня встала в пять часов утра, пошла в очередь. Часам к трем получила 375 граммов консервированного мяса, на всю нашу семью, на десять дней; была несказанно счастлива. Одновременно заняла очередь за конфетами, но их не привезли…

… В очереди рисовала людей. Какая-то… дрянная старуха стала привязываться, зачем я рисую. Что я, мол, зарисую изможденные лица и пошлю их Гитлеру. Мужчина меня защищал. Сказал, что, когда художнику надо, он не может удержаться, чтобы не зарисовывать. Я показала ей свои наброски, сказав, что я как раз выбираю наиболее юные лица. Тогда она стала злобствовать на то, что молодые еще неплохо выглядят, а потом накинулась на меня, говоря, что, очевидно, и вы неплохо питаетесь, так как умеете рисовать и зарабатываете. До чего отупели и остервенели эти несчастные люди.

Я был потрясен и прочитал весь ее дневник. Там не много записей, обрывается он в мае 1942 года.

Все страницы ее дневника пронизаны желанием рисовать. Она рисует в бомбоубежищах, рисует когда ходит за водой (стоит на морозе и рисует!), рисует в очередях, рисует при коротком световом дне дома.

И практически ежедневно ходит за водой. Для того, чтобы рисовать.

Я вот так подробно описал выше, какую опасность представлял собой поход за водой, а Татьяна Глебова ходит за водой по несколько раз в день (ввиду того, что за один раз много принести не может, видимо).

Вода ей нужна для того, чтобы писать картины. Она живет этим. Когда выли сирены, звучала воздушная тревога, Татьяну это очень сильно нервировало.

Нет в дневнике записей о страхе, о боязни погибнуть. А вот то, что начавшаяся суета не дает сосредоточиться на картине есть.
Татьяна Глебова «В блокаду».

Не смотря на прикрепление к спецраспределителю, состояние Татьяны ухудшается с каждой неделей:

26 января 1942 года:

Целый день писала и начала семейный портрет. Голод страшный и слабость. Темнеет, кончаю рисовать.

Татьяна Глебова «В блокаду»

4 февраля 1942 года:

Я еще жива. Очень слабею от голода и расстройства.

17 марта 1942 года Татьяна Глебова попадает в стационар. По сути на грани жизни и смерти.

Следующая и последняя ее запись появится в дневнике только через два месяца.

Сейчас в течение трех недель я питаюсь в столовой усиленного питания, рисую дистрофиков за едой. Дала на выставку работу о бомбежке Ленинграда, назвав ее «Ужасы войны для мирного населения»

Татьяна Глебова: «Ужасы войны для мирного населения»

Татьяна Глебова пережила войну. В первую блокадную зиму она потеряла отца, в эвакуации у нее умерла мать (мать уехала в эвакуацию, пока Татьяна была в стационаре).

Летом 1942 года уезжает и сама Татьяна в Алма-Ату.

Сегодня ее работы можно встретить в крупнейший музеях, таких как:

Государственная Третьяковская галерея, Москва,

Государственный Русский музей, Санкт-Петербург,

Государственный музей истории Санкт-Петербурга,

Государственный музей изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, Москва.

Умерла Татьяна Глебова в 1985 году в Петергофе в возрасте 84 года.

И в начальных страницах ее дневника есть та самая фраза, вынесенная в заголовок статьи:

Я страстно хочу жить и работать…

В очередной раз я своими глазами вижу, как любовь к своей работе, цель рисовать во чтобы то ни стало, поддерживало жизнь истощенной голодом жительнице Ленинграда.

Казалось бы ведь наоборот — береги силы, не ходи никуда, рисуй дома, а не в очередях на морозе и под обстрелами.

Но нет.

Никто не проводил таких анализов, да и никто, наверное, никогда не проведет, но на основе многих наших статей можно заметить, что те, кто сохранял любовь к своему делу, кто имел какие-то увлечения, кто регулярно ходил в бани и парикмахерские действительно выживали.

Мне лично кажется (и я подчеркиваю, что это лишь личные впечатления), что и любовь к искусству помогла Татьяне пережить эту чудовищную блокадную зиму.
Татьяна просто часами стояла на морозе и рисовала?