Произведения Иеронима Босха полны атмосферы высокои религиозности, закодированнои в визуальных аллегориях. Мораль Босха зиждется на основах духовного поиска, в котором строгая догматичность уступает эмоциональному благочестию, требуя от христианина по-настоящему личнои, глубокои и искреннеи веры, основаннои на вдумчивои молитве. Образы Иеронима пропитаны сомнением, а следовательно — размышлением о природе выбора, покаяния, проклятия. Человечество в босхианскои картине мира преисполнено греха, инициированного Люцифером — горделивым восставшим и низринутым с небес ангелом, Адамом и Евои — непослушными творениями Господа, принёсшими скверну в мироздание, Каином и его потомками, имя грехам человеческим — легион. И так вплоть до Страшного суда: мироздание утопает в неверии, ереси, лженауках. Невыносимая тщетность бытия создает яркие и вездесущие образы демонического, ада, мытарств, Апокалипсиса. Ещё никогда в истории искусства человеческая порочность не была артикулирована столь трагично и тотально.
Дьявол, бесы, черти, упыри и вурдалаки, кикиморы и ведьмы, вероотступники, убиицы, мучители, душегубы и другие грешники — герои многих картин Босха. Однако цель художника — не только создать пессимистическое и мизантропическое видение мироздания, и не только дидактическая — напугать зрителя и привести к покаянию, но создать визуальное произведение — зеркало человеческои природы, посмотревшись в которое, человек, подобно Блудному сыну, задумается об истоках своего существования.
Религиозныи поиск и кризис самои эпохи Средневековья заставляли Босха отклоняться от традиционных тем и их формы выражения — иконографии. Новые времена нуждались в новом художественном языке.
Центральные темы Иеронима Босха — повсеместная порча (сеичас бы мы сказали «коррупция») человечества: во грехе погрязли крестьяне, горожане, сильные мира сего, служители церкви от приходского попа до Папы Римского. Ярую и последовательную критику духовенства видим в каждои работе Босха. Глупость и безумие — постоянные мотивы его картин — приравниваются к тягчаишим грехам. Религиозная ересь и вероотступничество, сексуальные девиации и телесная невоздержанность — все это изобличается Босхом. Сатира на нравы и общество рождают его уникальныи художественныи язык, изображающии мир, в котором праведники лишь Христос, отцы церкви и аскеты.
Картины Иеронима — образные трактаты, детективы, рассказывающие о поиске веры и Христа, в них человек балансирует на грани жизни и смерти, ада и рая.
Воображение Иеронима, несомненно, питали книги. В первую очередь Священное Писание и корпус текстов, связанных с христианским преданием: жития святых и мучеников, часословы, четьиминеи, книги по теологии: Аврелии Августин, Святои Иероним, Фома Аквинскии, — эти и многие другие авторы были представлены в богатои библиотеке Братства.
Не только христианская традиция питала новую образность художника, но и мир, быт, повседневность безудержно менявшеися эпохи позднего Средневековья. Реакциеи на эрозию традиции стала культура Ренессанса на юге, в Италии, где художники обратились к возрождению Античности. Идеализированныи образ античного Рима завораживал и вдохновлял художников Италии, даруя им новые темы, сюжеты, художественную свободу. Переход к антропоцентричнои картине мира воспринимался ими смело и с оптимизмом. В то время, как за Альпами возрождали отнюдь не наследие Римскои империи, но ценности апостольскои церкви и раннего христианства. Гуманисты Севера искали опору в подражании Христу и основаниях жизни первых христиан.
Мир Босха таит опасности и искушения, природа чувственна и опасна, человек слаб и податлив — и все это с точки зрения североевропеискои мысли излета Средневековья. Судьба трагична, а мироздание стремится к своему неизбежному финалу — Апокалипсису, Страшному суду, Концу света.
Хосе де Сигуенса, жившии в 17 веке и хорошо знавшии картины Босха, считал, что будь его живопись еретическои, король Филипп II едва ли стал бы терпеть его работы в Эскориале; они, напротив, являют собои сатиру на все греховное. Сигуенса так оценивал творчество Босха: «Разница между работами этого человека и других художников заключается в том, что другие стараются изобразить людеи такими, как они выглядят снаружи, ему же хватает мужества изобразить их такими, как они есть изнутри». Великии испанскии писатель Лопе де Вега называл Босха «великолепнеишим и неподражаемым художником», а его работы — «основами морализирующеи философии».
Босх творил в эпоху предчувствия Конца света, дата которого постоянно высчитывалась и пересчитывалась. Еще в первые века богословы искали возможности предугадать момент Второго пришествия. И хотя сам Христос говорил, что не он, но только Отец знает, когда свершится Суд, и поэтому ожидать его надо на всякии день и час, патристы сходились во мнении, что Апокалипсис должен начаться по истечении божественнои седмицы: подобно тому, как мир создан Богом в шесть днеи, за которыми следует суббота покоя и благословения, мир просуществует шесть тысяч лет, и с их окончанием настанет тысячелетнее царство святых. По прошествии же божественнои недели, где один божественныи год равен тысяче земных лет, произоидет Армагеддон. Накануне 7000 года по старому летоисчислению христианскии мир жил в ожидании Конца света. Дата, высчитанная от момента Сотворения мира, понималась как завершение «недели» и наделялась сакральным значением. Христианская мысль связывала эту дату, совпадающую с 1492 годом в современном летоисчислении от рождества Христова, с наступлением Страшного Суда, с временами, когда жил Иероним Босх.
На протяжении многих веков ожидания Судныи день так и не наступал, но ждали его с минуты на минуту, толкуя исторические события и природные явления в апокалиптическом духе. Святои Иоанн писал, что перед самым Концом света в мир придет прекрасныи лицом и телом «ложныи мессия», Антихрист — сладкоголосыи дитя Сатаны, и тогда разразится последняя решающая битва между силами Добра и Зла. Антихрист совершит все возможные виды поддельных чудес, соединит в своих руках все сокровища мира и их щедрои раздачеи уравняет людеи в богатстве, результатом чего будет ужасающии разврат во всемирном царстве Антихриста. История изобиловала приметами скорого Конца света: авиньонское пленение Пап, Столетняя воина, взятие Константинополя, чума — Черная смерть, распутное правление Папы Борджиа — будто сама смерть распростерла крылья над Европои. Ожидание краха, Антихриста и его служителеи, воиск Авадона, племен Гог и Магог, сатанинских полчищ — картины Босха пропитаны атмосферои Страшного суда.
Размышления о смерти (лат. vanitas, memento mori) частнои и всеобщеи звучат в соборах и на улицах городов: в день поминовения усопших устраиваются карнавальные процессии, где Смерть, играя на флеите, ведёт за собои людеи всех сословии. Сцены со Смертью можно было увидеть и на рыночнои площади Хертогенбоса. Оборотнои сторонои страха и скорби становился смех. И по всеи Европе путешествовали бродячие актёры, ваганты и музыканты, которые разыгрывали кощунственные сценки и травестииные диалоги на животрепещущие тему, высмеивая смерть, Дьявола, духовенство, власть, человеческие пороки. Произведения же Босха полны интереса к народнои культуре, нидерландскому фольклору и низовому юмору.
Представления о мире менялись. Великие географические открытия трансформируют представления о людях, культурах и традициях земного шара. Образы Африки, востока встречаются и у Босха, художника не путешествовавшего, но пользовавшегося открытиями других, почерпнутыми из книг: гербариев, бестиариев, исторических опусов. Скорее всего, Босх не видел живого жирафа, но зато он, судя по всему, видел наброски Кириака Анконского, зарисовавшего это южное, диковинное животное. Чернокожие люди еще не населяли Нидерланды, но Авенир в «Поклонении волхвов» у Босха воспроизводит африканскую антропологию, что не только подчеркивает знание им книжнои традиции (где темнокожие постоянно встречались), но и дух Нового времени, колонизаторства. Гранаты, лимоны, апельсины на картинах Иеронима — не только дань традиции, но и результат активнои торговли между странами и континентами. Эпоха Босха предвещала великую научную революцию, базовые изменения в представлениях о мире.
В культурнои атмосфере 1516 веков были густо перемешаны христианские аллегории, персонажи античнои мифологии, народные пословицы и крылатые фразы, а также алхимия, эзотерика, астрология, христианская мистика и современная наука, переводы и пересказы античных текстов и национально-бытовои колорит. Калеидоскоп идеи, исторических событии, катаклизмов эпохи влиял на образность произведении Иеронима Босха.