Опять море жизни вскипает, бурля,
И если суть выразить в сумме —
Любовь была парусом для корабля,
А стала затычкой в трюме.
На этот сюжет вряд ли хватит чернил,
Закупленных парусным флотом,
Поскольку любой, кто по жизни приплыл —
Считает себя Дон-Кихотом.
Рука Дон-Кихота сжимает штурвал —
Каков антураж! Но куда мы?
Бог тоже писатель, и он бы не стал
Комедию делать из драмы.
Мюнхгаузен, правда, любил пошутить,
Но даже в затее дурацкой —
Вопросы решаются просто:
Не быть!
И пусть не лукавит Принц Датский.
Шута у Шекспира не взять напрокат.
Принц вряд ли кого надоумит,
Ведь мысли и так, как монетки звенят
В копилке ночных раздумий.
Душа облекает виденья в слова.
И в этой фатальности хмурой
Шуршит, опадая с деревьев, листва,
Как стертые в пальцах купюры.
От шхуны остались круги на воде.
Деревья грустят у беседки,
Но трудно уже прикоснуться к звезде
Холодной и голой веткой.
Окончена пьеса, и тихо дрожа,
Перо ставит вензель в финале.
Бумага все стерпит, вот только душа
По-прежнему в самом начале.
Пора отдавать нашу повесть в печать,
Ведь Бог, утомленный делами,
Едва ль удосужится сам дописать
Сюжеты, что начаты нами.
Приметы любви исчезают с лица,
Все — хватит, наверное, песен!
… Как дешево мы оценили Творца —
Конец наш всегда нам известен…