МОЯ СТАРШАЯ СЕСТРА РОДИЛАСЬ 10 ИЮНЯ 1941 года, А Я - 23 МАРТА 1945 года. ВОТ ТАК - СВЯЗАНЫ В НАШЕЙ СЕМЬЕ НАЧАЛО И КОНЕЦ ВОЙНЫ.
Что я помню о войне? А что мог знать крошечный человечек, которому исполнилось всего-то полтора месяца, когда этой проклятой войне пришел конец. Лучше расскажу то, что помню о нашем директоре школы № 13 г. Брянска Иване Михайловиче Калоше.
Я пошла в первый класс в 1952 году. Наша начальная школа размещалась в одноэтажном деревянном строении. Учительница первая моя — Анастасия Федоровна. — у начальства была на хорошем счету, но мы её не любили. Строгая, ну, очень строгая. Можно сказать, сердитая.
Я её боялась до помрачения. Боялась отпроситься «по нужде», один раз еле-еле добежала до уборной. Училась я хорошо, но у доски все мои знания куда-то улетучивались под требовательным взглядом учительницы. Да, она ещё была и заведующей школы.
А вот директор у нас появился, когда я перешла в 5 класс уже новенькой школы-семилетки, выросшей рядом с бывшей немецкой конюшней, в которой мы и проучились все четыре года.
Директора звали Иван Михайлович Калоша. На первосентябрьской линейке нас приветствовал красивый, неотразимо красивый мужчина, кажется ровесник моего отца (значит моложе 40 лет), в военном кителе с орденскими планками и нашивками за ранение. Было видно, что вместо правой руки — протез.
Фронтовик… Как это много значило для пацанов, выросших без отцов.
А для меня главным был невыразимо добрый теплый взгляд его голубых глаз. Если кто помнит киноартиста Олега Стриженова, вот примерно такие глаза
небесного цвета были у Ивана Михайловича. Что еще? А то, что волосы нашего директора, красиво зачесанные наверх, отливали сединой.
Уже позже, на уроке истории, которую преподавал директор, он рассказал, как его часть попала под немецкие танки. Командир кричал: «Ребята, прыгайте!» И они, еще необстрелянные желторотики, попрыгали в противотанковые рвы, вжимались в глину, старались стать невидимыми. А танки утюжили всех, кого могли достать. Когда оставшиеся в живых выползли, Иван стал в одночасье совершенно седым.
Как мы его любили, не рассказать. Тихий спокойный голос нашего учителя действовал даже на самых отъявленных второгодников посильнее любого окрика. А его похвала была слаще конфеты. Мы расстались с Иваном Михайловичем после семилетки. Он перешел в другую школу. До войны он не
успел окончить пединститут, и не получил диплом о высшем образовании.
Да, у него были дети, мальчик и девочка, наши ровесники, такие же красивые и
с такими же необыкновенными глазами, как у Ивана Михайловича. И мы им немного завидовали.