Даже если вы из крови одной и стали,
и какие бы шрамы, рубцы и зазубрины
не совпали,
и какую бы душу родную не видела в человеке —
никогда не желай быть счастливыми
вместе навеки.
Не ходи по росе опасной, утренней,
ранней,
Не проси ни о чем — вообще никаких
желаний!
Говорят же вам, люди, — в эти сферы не лезьте.
Никогда не проси, чтоб остаться навеки
вместе.
Потому что потом,
… показать весь текст …

Вот я сижу на работе,
Вот тонет работа в пушистой сладкой дремоте.
Мне хочется:
— кофе,
— объятий,
— зимнего моря,
— на кухне под водку сидеть, о политике споря,
— еще обниматься, поскольку когда зима,
то без обнимашек не выжить в холодных домах.
— еще мандаринок,
— чтоб свечи и темнота,
— потолще и потеплее обнять кота
(коты — это очень полезно зимой, не так ли?),
— цветов. И неважно каких. Только чтобы пахли.
… показать весь текст …

На границе с зоной боевых действий,
рядом с танками самими могучими в мире,
я сижу на съемной квартире,
я считаю: «раз — и, два — и, три — и, четыре»,
песня лейся да знамя взвейся.

Я думаю про девочку, инвалида из Киева,
она написала: «ты мне сегодня снилась,
я жду тебя в гости».
Я помню, как льется кровь, отрываются ноги, ломаются кости,
эта память мне все нутро выела.

Я видела это под Луганском и под Донецком в степи рыжей.
Я думаю: «выживите».
… показать весь текст …

Настя живет в квартире с черными стенами. Настя солдат, боец, ничего не боится. Осень. Голые ветки по небу — венами. В листьях, упавших в лужи, чудятся лица — тех, позабытых. Впрочем, это неважно. Настя боец. Каждый день — как за линию фронта. Впрочем, ей никогда ничего не страшно, времени просто нет пожалеть о ком-то.
Осень. На улице сумерки, холодно, сыро. Вечером Настя приходит в свою квартиру. Там из черных стен цветы вырастают, тычутся в руки ее, как слепые котята. Черные тени медленно, медленно тают. Место ее не пусто, но свято, свято.
Где-то, когда мир не будет линией фронта, там, вдалеке — маячит у горизонта теплое солнце медовое, бабочки между вишен, сын с глазами отца — и отец его с ласковыми руками. Там, где Настино сердце — не хрупкий камень, горный хрусталь — там собственный смех ей слышен.
Будет очаг и варенье из горных ягод. Будут сны янтарные, золотые. Сердца живого живая теплая мякоть спит, укрывшись от снега, но вздрагивает впервые.

Никого тут нет, туманная ночь белеса,
только разносятся далекие вздохи и стуки,
мама, я иду совершенно одна по темному лесу
и никто, никто меня не берет на руки.

никого, понимаешь, мама, ни к кому не приткнуться,
хочется реветь по-бабьи, но очень страшно,
мама, я же твоя хорошая девочка, я мою чашки и блюдца,
я люблю мороженое и черешню.

мама, это неправильно, чтобы хорошие девочки уходили,
чтобы вот так совсем одни пробирались по бездорожью,
мама, здесь точно есть злые волки и крокодилы,
одинокость схватила меня и держит в пасти бульдожьей.
… показать весь текст …