Если я за что и обижалась в детстве на родителей, так это за то, что меня не отдали в музыкальную школу. Я просилась. Я старательно (и очень настойчиво, надо признать) вытюкивала им по вечерам на единственном доступном мне инструменте — металлофоне — «Во поле берёза стояла». Я вздыхала, смотрела затуманившимся взглядом и гладила при них шоколадную лаковую крышку садиковского фортепиано… Но увы и ах. Мне объясняли что-то очень правильное и рациональное — но какое это имело значение для пятилетней мечтательницы?
Классе в четвёртом я самостоятельно поехала в город (мы жили в военном городке), явилась в музыкальную школу и сказала, что хочу играть хоть на чём-нибудь. Мне устроили прослушивание и сказали, что с учётом возраста могут принять в класс игры на флейте (гусары, всем молчать!) Лопаясь от гордости, я явилась домой и попала прямиком на большой семейный совет. Папа сообщил, что его переводят в Германию, а значит — мы скоро переезжаем. В Германии в обычную школу топать надо было 2 километра, а музыкалки в городке не было и в помине.
В общем, да. Сама я ни на чём не играю, но до сих пор с обожанием и немым восторгом смотрю на каждого, кто умеет «делать музыку». А у Вселенной хорошее, хоть и своеобразное чувство юмора. Дело в том, что всё детство у меня в соседях всегда был какой-нибудь обучающийся игре на фортепиано ребёнок. Ну то есть практически подарок судьбы: сама не играешь — так слушай же! Но тут есть один маленький нюансик. Они все жили рядом (кто за стеной, кто — снизу), когда начинали учиться, и слушала я бесконечные доремифасолясидо-досилясольфамиредо и гаммы, а вовсе не произведения Шопена или Моцарта.
От этой напасти меня избавил лишь переезд в Минск. Много лет я слушала живую музыку на концертах, джазовых вечерах, встречах с друзьями и даже в филармонии — и это было прекрасно.
Пару месяцев назад я возвращалась домой и увидела в подъезде нечто, от чего по спине пробежал холодок: сосед сверху стоял возле лестничных перил, а двое дяденек пыхтели и тащили наверх… пианино. Ключи выпали из моих рук и грохнулись на цементный пол. Счастливый сосед обернулся и сообщил мне:
— Вот, пианино дочке купили.
— Я вижу, — севшим голосом выдавила из себя я, — поздравляю.
Я уже знала, что спокойная жизнь и здоровые нервы закончились. Конечно же, они поставили его над моей кроватью. И играть почему-то начинают попозже, когда я укладываюсь спать. Один раз в полдвенадцатого ночи я с недобрым лицом явилась им в пижаме, халате и тапочках с предложением подарить часы и пригласить на следующий концерт наряд милиции. Похоже, вид у меня в тапочках довольно грозный — теперь концерты заканчиваются ровно в одиннадцать.
Постепенно я привыкла, отрастила дзен и научилась не обращать внимания на бесконечное доремиканье. К тому же, периодически в звуках сверху угадывается знакомая с детства песенка «Сака ды Грышка». Глядишь, на этот раз доживу до Шопенов с Моцартами, думала я. Или ребёнку надоест, втайне надеялась я. Но я недооценила родительскую веру в детский талант и чувство юмора Вселенной. Недавно к фортепиано добавилась скрипочка.
Пойти что ль купить металлофон и попроситься к ним в ансамбль?