Не сходи ты с ума. Это просто унылые песни Одичавшей без кофе скрипучей луны. Это просто сердца у людей в неположенном месте. Это просто вода вместо пепла и вместо золы. Это просто концерты охрипшей от холода птицы. Это просто замерзла в движении моря волна. Это просто туман, просто сырь на пушистых ресницах. Умоляю, молю, заклинаю — не сходи ты с ума. Не жалей ни о чем. Просто мокрые строки безумца. Просто серая кошка предрассветных окон. Просто ноты осенние тихого блюза. Просто строгие лики старых икон. Не сходи же с ума. Разделяй и приветствуй. Новый свет у своих снеговых берегов. Будет сердце опять на положенном месте. Без печати, тоски и кошачьих замков.

Осенний предрассветный сумрак напоминает серую домашнюю кошку ластящуюся к ногам. Не даёт ступить и шага без своего присутствия…

Настроение дня — гладкий бумажный листок с тысячью начерченных рун, перечеркнутых остервенело. А сам листок смяли и выбросили. Потом достали и бережно разгладили. Чтобы в конечном итоге разорвать и рассыпать словно первый снег…

Как провинившемуся псу хочется подползти на брюхе… к хозяйке. К ней. Одной. В бархат её ладоней… К шелковистости губ. К ласковому журчанию голоса… Я тысячу лет не слышал её. Я тысячу лет её не видал. И моментами обуревает это безумное желание. Растолкать всех рядом с ней. Чтобы видела только меня. И ползти… ползти, не отрывая взгляда… _Но я остаюсь на месте.

Внутреннее ощущение права собственности на человека гораздо сильнее здравого смысла. И даже гораздо сильнее обиды на этого человека.

Туман ложится. Серой шапкой.
На многоточия домов.

За горой повседневных забот скрывается самая настоящая внутренняя пустота…

Стой. Остановись. Прислушайся к себе. Попробуй поймать ритм сердца. Условие, по которому гоняется кровь по твоему чертову организму. Условие жизни. Условие ради чего ты дышишь.

Пытаюсь. Попытка раз. Попытка два. Попытка три… И тут я понимаю, что у меня больше нет сердца. И в любую минуту свободен выйти в окно.

У Бога всего много. Всех времён года. И каждая пора хороша по своему. Резкость и чистота зимы плавно перетекает в зелень и ветренность весны, затем в краски и зной лета, чтобы осенними краснощекими яблоками упасть в шуршащую листву.

Людей манит вовсе не красота мест. Людей манят к этим местам воспоминания о других людях.

Кошачьи клубочки рядом на постели, это не только согревающие и мурлычащие комки хитрозадости, но и триста-четыреста килограммов топота глубокой осенней ночью.

Взбалмошные Близнецы не умеют себя контролировать в гневе. Понавыскажут все. Что было и не было. И бьют по самому больному. Точными ударами. Не понимая, что хреначат по живому. И безвозвратно. Что отмотки назад уже не будет, что лимит доверия не бесконечен. И то, что дали им в руки как ценность, нельзя оборачивать оружием. Нельзя. Нельзя. Нельзя.

Сумасшествие. Ходить за нею следом. Подглядывать в замочные скважины.
Мечтая оказаться тёплым пледом. Или сорочкой её. На теле горячем, влажном. Сумасшествие. Втягивать воздух как дыхание. Чуя запах отцветшей осени. И молча стискивать челюсть упрямую. Рукой в ежов затылок с проседью. Это сумасшествие. Личное. Незапятнанное. Болезнь и крест. Знакомый каждому. Влечение. Дикое. Страшное. Непонятное. Хочу сорочкой ее. Но… уже неважно.

Самоощущение: самовнушение, самокритика, самобичевание… самообман.

Задумывались? Сколько немых криков «слышал» этот сайт. Даже неважно, этот или другой. Мы не можем высказаться в реале до той прозрачности, до той лёгкости, когда бы нас действительно отпустило… Никто. Никому. Не нужен. Люди проходят мимо. И им все равно, им холодно, им… никак. Люди разучились чувствовать. Утратили именно ту черту, что присуща только человеку. Человечность. Эмоции. Сопереживание. Это жестокий реал… Здесь же, твой крик все же могут услышать. Не все, нет. Единицы. Такие же души. Их видно по серебристому свечению висков, чёлок… По свету, исходящему от их душ. Уже золотистому. Но вас так мало, такие люди. Редко-редко мелькнете и растаете в сумраке бездушной толпы.

Дурацкая натура. Быть верным. Во всех смыслах… Вроде заговариваешь себя. Минута, две. Час. С другими. Улыбки, смех, разговоры. Круговерть… и в одну секунду — тишина. До звона в ушах. И ты понимаешь, что одинок в этой толпе. Одинок без одного единственного человека.

Всё логично. Каждый всуе
Никому не должен песо.
В кровотоке поцелуев
Много личных интересов.
Все логично. Пятый снизу
Никогда не будет первым.
Видишь? Голубь ярко-сизый
Белым в небо. Это нервы.
Все логично. Есть ведомый,
Есть ведущий. Всяко грешен.
Над несчастьями подковы
Затесались где-то между.
Все логично. По примете
В старых рваных парашютах
… показать весь текст …

В душе надлом. В душе снега. И просятся наружу крики. Ищу до боли берега. И слушаю до звона клики. Летящих птиц. Что острым клином. Стремятся вдаль. На тёплый юг. А я всегда куда-то мимо. Стучался в дверь из белых вьюг. Напрасно. Не открылись двери. И лишь тоска вползла змеей. Я никому теперь не верю. И сам отгорожусь стеной. Из равнодушного молчанья. Холодной песней обернулся кров. А ведь стучал. Стучал. Стучал я! Но не нужна моя любовь. 25₁₀_17

Мы все уже совсем другие.
Как чёрный кофе подразбавленный.
По-тихому в других мутируем.
По зеркалам. Стекаем каплями.
Мы режем синие картины
Давно не спящих чьих-то вен.
Мутируем. Теперь уже другие.
За тридцать. Жаждем перемен.
И даже стих ложится камедью
Усташей от тревоги дня.
Мы по стеклу стекаем каплями
И дышим жаревом огня
Своих бесов. Душевных коликов,
Причиной вечных неудач.
… показать весь текст …

Я улетаю с птицами на юг. Ты слышишь? Улетаю птицей вольной! Лечу от тех, что сзади бьют… От тех лечу… С кем рядом… Больно… С дыханьем ветра понесусь… Забуду близких и далёких… Всплакни по мне… Дождями… Русь… Водою осени глубокой… Засыпь зимой мой птичий след… Колючим ворохом снежинок… Прости… Меня… Но больше… Нет… Умокла музыка пластинок… 30₀₈_17