Он любил свою мать, хоть она его лаской не тешила,
И осмысленно редко смотрела она на него…
Он ее из петли вынимал в ночь, когда она вешалась,
И с моста уводил над темнеющей быстрой Невой.
Он бутылки сдавал, он овсянкой кормил ее с ложечки
И окурков консервные банки всегда выносил…
Он жалел свою мать, и он верил, что все-таки Божечка
Не допустит, чтоб душу ее сатана погубил.
Как-то раз после школы придя на Смоленское кладбище,
Он стоял у могилы, и слезы текли по лицу…
Вдруг услышал, как неподалеку сказал кто-то: «Надо же!
Снова этот мальчонка! Скучает, видать, по отцу».
В ярком шарфике женщина смотрит глазами лучистыми:
— Ты записку бы Ксеньюшке с просьбой своей написал!
А она уж попросит своими молитвами чистыми,
Чтобы Бог тебе то, что ты ждешь, обязательно дал!
Целый вечер писал он записку по-детски доверчиво,
Он в часовню на кладбище завтра ее отнесет…
Но назавтра увидела мать вдруг листочек тот в клеточку —
Что искала она средь учебников — кто разберет!
Развернула записку, где почерком круглым, старательным
Он писал ей: «Блаженная Ксения, ты нас пожалей!
Помолись перед Господом Богом о нас, ну хоть кратенько,
Чтобы мама моя отказалась от рюмки своей!
Ты Ему передай, коль исполнит мое Он желание,
Мне за это не жалко и жизнь свою будет отдать…»
Мать читала записку, и вдруг из души покаяние
Стало жгучей слезой на глазах у нее проступать.
Посмотрела в окно: сын из школы домой возвращается,
Он глядит на нее и с улыбкою машет рукой…
Только вдруг, как во сне, в ее сына машина врезается,
И проснуться нельзя из реальности страшной такой.
Вот уж месяц прошел, и как в детстве везет на колясочке
Она сына любимого — Ксении записку отдать…
Вот — могила отца, и та женщина в шарфике красочном
У часовни глазами лучистыми смотрит опять…
А в записке — слова благодарности Ксении и Божечке —
Ведь все дни эти мама ни капельки в рот не брала…
И кормила сама его кашей овсяной из ложечки,
И такой, как когда-то давно, она снова была.