— Уходи, Колька… уходи…не надо тебе больше со мной…- мужчина с палкой, почти старик, неожиданно громко и резко звучал на пустой почти улице, медленно увязающей в мокром снеге…

Собака стояла у его ног и смотрела на хозяина с таким недоступным людским глазам состраданием, что я тоже встала там, где шла, и начала наблюдать…

— Я старый никчёмный дурак, Колька… я устал от самого себя… уходи…

Подрагивающий от мокрых снежинок Колька молча врастал лапами в холодное месиво… его любовь к отчаявшемуся хозяину была ощутима в студёном воздухе, как предчувствие грозы…

— Я хочу сдохнуть, Колька… уходи…я всё потерял… я был несправедлив с теми, кого любил… беги…ты найдёшь себе другой дом, я знаю… Я и к тебе несправедлив, ты давно не ел того, что любишь, только это их сухое дерьмо из пакетов… уходи, вали, исчезни…

Голос старика крепчал, лапы Кольки твёрдо стояли на месте… его глаза, если бы могли, то укрыли хозяина тёплым одеялом…

— Я скоро сдохну, дружище… я почти не хожу, я могу налить в кровать, мне осточертела эта жизнь, Колька… уходи…

Колька, тоже не юнец, слегка сдвинулся вперёд, и лёг на резиновые сапоги старика, слегка вздохнув, как мне показалось, но как будто говоря: «Да ладно тебе, не с таким справлялись… пойдём домой… нас в нём всё-таки двое, а стало быть, не сгинем, удержимся»…

Старик тоже выдохнул, медленно опустился на корточки и потрепал собаку по голове…
Минута отчаяния миновала… я почувствовала это…
Он закурил, а Колька вскочил и забегал рядом…

Каждого из нас поджидают минуты отчаяния,…а иногда они перерастают в годы…
Годы бессилия, глухоты к себе, невосприятия внешней жизни, одиночества…

И мало кто способен продолжать нас любить тогда, когда нам нечем отдариться… нечем угодить… нечем понравиться в своём неизбежном увядании…

Почему собаки умеют это, а мы, люди, редко когда…

Почему мы презираем бессилие и старость, думая, что перепрыгнем их, изображая вечную молодость…

Почему оказываемся толстокожее тех, кто ходит в плотной шкуре…

Не знаю… но хочу научиться другому…