В красивой раме пудрой золочённой,
питаясь мягким блеском хрусталей
и светом лунных глаз поочерёдно,
таилась женщина… а я был с ней.

В живой картине как в огромной чаше
от края к центру двигались круги,
и мне казалось, что оттуда машет
её очарование руки…

…я пил с ней счастье… и моя простуда
весною, летом, в осень иль зимой
вернётся, словно маленькое чудо
и тихо сядет рядышком со мной.

Будет свет от глаз моих…
Я зажгу тебя глазами,
ты невеста - я жених,
сочленённые руками.

Нежность сердца не таи,
всё равно замыслю кражу,
я морщинки все твои
поцелуями разглажу.

Я буду выживать и будет всюду
висеть моё прошенье в мир людской:
не разделять моих пожитков груду
ни ленью, ни сумою, ни тюрьмой,

и влезу я в очерченное мыслью
посланье к тем, кто в зелени прохлад
в злачёной чаше омывает кисти
и лень его зовёт в приятный ад,

кто взял не ту оставленную сумку
и в заточенье с бедною сумой
с ленивостью расчерчивает лунку,
чтоб плюнуть со спокойною душой.
… показать весь текст …

Стареющая женщина не в моде.
А что такое мода, господа?
Притворный глянец на смешном уроде
иль женщина любившая всегда
перо морей рассветное и блики
вокруг нашедших пристань кораблей,
хранящая беспамятно улики
безумных ласк в романтике аллей.

Тот дивный свет к ней снова прикоснётся,
прощающий любивших, не любя.
Сальери хочет плакать: Милый Моцарт!
и очень жаль, что этот парень я.
Стареющая женщина не плачет —
… показать весь текст …

Для Вас он умер и давно. Бывает так,
как-то, что в Вас живёт без времени и срока.
Хороший муж и нежный друг, смешной чудак,
а если вместе всё, то не бывает много.

Холодный камень и струит холодный дым.
Люблю я Вас! - прожгли Вы надпись на граните.
Беда, но Ваше сердце бьётся только с ним,
и с кем проводите Вы дни, и с кем Вы спите.

Под вечер поутих рабочий гул
и я подумал скрасить день невзрачный,
достал Мартель и чуточку плеснул
в заждавшийся его бокал коньячный.

Нависла тишь… Обычный был из дней,
искал приют я в царстве полусонном
и был разбужен грохотом цепей,
сверкающих во мраке оглушённом.

Вели Россию… и ночная мгла
скрывала лица палачей и судей,
но видел я, что как колокола
качаются её пустые груди.
… показать весь текст …

ей мама говорила больно
но Петя бил в колокола
Маруся сморщилась невольно
и дала

Какое счастье быть с тобой в разлуке,
печалиться и знать, что где-то ты -
встречаешься с другой, томясь от скуки
и жажды, оказавшись у воды.

Мы всё пройдём и беды и победы,
пусть будет непонятен холод твой
той первой встречной…
…ей не знать, что где-то
горит свеча, зажжённая тобой.

От литературной героини.

Растаял день, как срок навек минувший.
Что пало на алтарь грядущих дней?
Да ничего… богам встревожил уши
молчанием души… вот весь елей.

А сверху небо, рваное на клочья,
и каждый клок неистребимо нем,
а скопом все, что вязкость многоточий -
не до стихов - до гибельных поэм.

…идёт Любовь, бессовестна, заразна.
Сейчас и здесь сцепились «нет» и «за» -
всё существо всклокочено оргазмом
и выплеснуть его никак нельзя.

Не забывай, что теперь никому ты не нужен
и вряд ли станешь кому-то родней и нужней,
ангелам зябко, раз близко друг к другу так кружат,
водки налей, выпей горькую в память о ней.

Плачешь? Поплачь, без тебя её вёсны встречали.
Что же не в радость ударивший в голову хмель?
Мамочка, мама… я здесь… ты, видать, от печали
просто уснула, качая мою колыбель.

Мальчик подрос и хотя далеко не ребёнок
вязь не распутать тугих годовалых колец.
Что же я жду? Видно место такое, где онно
руки уставшие матери сменит Отец.

Седой туман спустился на дорогу,
погасли звёзды, но одна звезда
светила путь… О, как же это много
для путников, идущих в никуда,

где их не ждут, не плачут, не жалеют,
а во грехах немыслимых виня
становятся ревнивее и злее…
На казнь свою не смог добраться я -
седой туман спустился на дорогу…

Я не боюсь остаться нелюбимой.
Во мне горят зажжённые тобой
две тысячи свечей… Не бойся, милый,
не затушу их вспыхнувшей слезой.

Что слёзы? Стайки маленьких пираний,
уснувших алой солью на губе.
Устала балансировать на грани
без права привыкания к тебе,

искать в словах растерянных и глупых
удар в любовь ножом по рукоять
и умолять тебя, целуя в губы,
себя теряя всю, не потерять.
… показать весь текст …

Мой город спит в сиянии ночном…
а память молча раздвигает шторы
воспоминаний тягостных… О чём?
Душа, к чему пустые разговоры?

Оставим глупость в проблесках седин.
Пусть наш союз единством не отмечен -
светильник лунный на земле один
для каждого, подставившего плечи.

Возврата дней ушедших не молю -
за их радушный стол присяду с краю,
не потому, что сильно их люблю,
а потому, что с ними умирают.

Автору Свет Мой.

Свет Мой, твой яркий свет окутан тайной.
Поэты словно все обречены
пускаться в плен бессонного скитанья
и таять в закоулках тишины.

Надеждой жить, что непременно вскоре
прольётся звук в растаявшей тиши
и будет петь взволнованное море
стихами околдованной души.

Высокой глупостью обижен
сейчас лежишь и глух и нем,
что сделать: был к тебе я ближе
и лоб пробит и сброшен шлем.

Толпе не скажешь разъярённой,
чтоб твой покой оберегли
рукою смутою крещённой…
Хотя тебе то нужно ли?

Тебе, видать, милей отрада
в жаровне очумелых дней
найти свою сестру иль брата
в окаменелости людей.
… показать весь текст …

О, Жизнь! Зачем казнишь неволей,
зачем владычеством своим
в бокалах розовых магнолий
расплёскиваешь серый дым?

…и мажешь солнечной паршою
вихры дурманящих аллей,
когда в твоих темницах воют
рабы с сердцами королей?

Я шёл и думал, что ты скажешь…
Споткнулся об истлевший пень,
взвилась труха… умытый сажей
я знал: за ночью будет день.

В рубашке солнечного света
она стояла у окна,
вдыхая поцелуй рассвета…
Красивая, обнажена…

У края скомканной постели
мужчина, уходящий прочь…
Спешил и знал, как в женском теле
неспешно остывает ночь.

Он нежно взял её за плечи,
тревожа аромат любви…
Ушёл… как не был… время лечит —
бери хоть в клочья сердце рви…
… показать весь текст …

Говорили ей подруги:
Не ходи ты за него!
У него не брови - дуги
дурачины - ого-го!

Молвили ему два брата:
Замуж не бери её:
Чуть она мудаковата,
будут беды, ё-моё!

Но любовь сплела амуром…
Братья, девки: Что да как?
Что?: Да, конченая дура.
Как? Да, конченый мудак.

Мне снилось в полудрёме чьё-то горе.
Оно, стуча горбатою клюкой,
тащилось по асфальтовому морю
и слёзы лились чёрною рекой.

Все бросили его, как ту старуху,
чей пробил час убраться на покой,
но кто-то милосердно подал руку
и бедное повёл к себе домой.

Дал пить, согрел душой и видит вскоре
от плача не осталось и следа.
А что так слёзно плакалось? Я горе!
Я знаю это. Горе не беда.

Пусть болит и будет еще болеть,
боль не тризна, надо её терпеть,
надо жить, ломая её края,
невозможной сущности бытия.

А последний будет отломлен край,
то свобода рук, лети, умирай,
простынёю разных сует укрыт,
тишина и пойло из всех корыт.

Отголосок боли искрой порхнёт
и душа чумная за ней в полёт -
странный зов, забытый давно мотив -
только с болью ты остаёшься жив.