Действительность, не оправдавшая ожиданий, тут же удаляется с поля. А на замену выходит бодрая игра воображения.

Недовольных не так много, как может показаться. Просто недовольные ропщут громко и энергично.

Пока человек спит, граница между реальностью и абсурдом потихоньку размывается потоком снов.

Как выяснилось недавно, при возникновении форс-мажорных обстоятельств люди начинают активно скупать именно туалетную бумагу. В связи с этим возникает резонный вопрос: а стоило ли вообще с деревьев слезать?

Дураком прикидываться легко. Потому что люди с радостью готовы поверить в то, что кто-то явно их глупей.

Фантазия у меня богатая. Может, попытаться у неё денег одолжить?

Преимущества поспешных выводов заключается в том, что их не успевают испортить запоздавшие результаты.

Подозреваю, что где-то на других планетах живут очень хорошо. Скорей бы их навестить.

Человек, которому уже нечего терять, охотно помогает советами другим: как всё потерять максимально быстро.

С этими новостями одни проблемы. Не успел вовремя поделиться, как уже и не новости совсем.

Если учесть то, что водка на шестьдесят процентов состоит из воды, все претензии в пору похмелья следует предъявлять воде.

Конечно, периодически жалуюсь на жизнь. Смерть-то такой возможности не предоставит.

Не хотелось бы тебя огорчать, но смотреть на твою довольную физиономию уже не хватает сил.

Порой мне тесно в разумных пределах. Тогда выбираюсь в гости к дуракам.

Как говорится, сколько ни скажи, а если тебе рот заткнут, то всё равно кажется, что ты сказал непозволительно мало.

Так на подвиги потянуло, что хоть с котом развязывай войну.

Пошёл однажды на принцип. И сразу понял — не моё это. Такой вид пешего туризма только на любителя.

Жизнь непозволительно коротка. Много ошибок не успевает сделать человек. Не говоря уже о том, чтобы на них научиться.

С каждым днём светлое будущее всё ближе и ближе. Но я живу настолько быстро, что боюсь эту радость на скорости проскочить. И опять оказаться в суровых и жестоких буднях.

Два типа людей нельзя испугать: тех, которые ничего не бояться, и тех, которые бояться абсолютно всего.