Чем ужасней наша доля,
Тем хмельней побед винцо:
Чтоб железной стала воля,
Ветер должен дуть в лицо.

На страже Родины стоящий,
Крутясь вокруг своей оси,
Мужчина сильный, настоящий
Всегда водился на Руси.

Как богатырь, бугай и витязь
Германцам он кричал: «Зер гут!»,
Покажет голый зад и битепс —
И сразу вороги бегут.

Как радио, заморский гомон
Глуша над княжеской Москвой,
Не доставал где кулаком он,
Там доставал он булавой.
… показать весь текст …

наполним чашку позитивом
надкусим радость и запьём
незабываемый и яркий
февральский депрессивный день

Балаболу с прытью лешего
Мудрый принцип не знаком:
Умный слушает умнейшего —
Глупый спорит с дураком.

Бедного и усердного чиновника из украинских казаков Дмитрия Трощинского Екатерина Великая наградила за труды хутором, а потом прибавила ещё 300 душ крепостных. Испуганный Трощинский, опасаясь мести фаворита Екатерины — Платона Зубова, вломился к царице без доклада:
— Это чересчур много, что скажет Зубов?
— Мой друг, его награждает женщина, а тебя — императрица.

Не смей на божью данность уповать
И верить бесконечным чудесам:
Родители решают, как назвать,
А имя ты обязан сделать сам.

Желая жить красиво и легко,
Так часто все сбиваются с пути:
Уплыть на лжи мы можем далеко,
Но в гавань правды так и не зайти.

уже в волосах до хрена седины
и жизнь протекает уныло
нет нет да кольнёт где-то ниже спины
шило

я был настолько одиноким
что даже начал иногда
сам разговаривать с собою
рассказывал олег себе

Лодочник перевозил путешественника на другой берег.

Путник заметил, что на веслах лодки были надписи. На одном весле было написано: «Думай», а на втором: «Делай»

— Интересные у тебя весла, — сказал путешественник. — А зачем?

— Смотри, — улыбаясь, сказал лодочник. И начал грести только одним веслом, с надписью «Думай».

Лодка начала кружиться на одном месте.

— Бывало, я думал о чем-то, размышлял, строил планы… Но ничего полезного это не приносило. Я просто кружил на месте, как эта лодка.

Лодочник перестал грести одним веслом и начал грести другим, с надписью «Делай». Лодка начала кружить, но уже в другую сторону.
… показать весь текст …

Грехи и скверна в ширпотребе —
И тонет род людской во зле:
Всё меньше ангелов на небе,
Всё больше бесов на земле.

Обосновывая своё стремление к отшельническому образу жизни, Эйнштейн любил вспоминать афоризм: «Чтобы быть безупречной овцой в стаде, нужно, прежде всего, быть овцой».
Для того, чтобы выиграть, надо прежде всего играть.

Душевная глухота была притянута за уши,
а они даже не покраснели.

«Существо лишь отдалённо напоминало ребёнка — милого мальчика, которым оно было всего минуту назад. Изогнув спину под немыслимым углом, оно неистово било руками по полу и выло, словно дикое животное. Я уже готов был приложить крест ко лбу сына и явственно представлял, как от прикосновения мощного амулета на коже мальчика останется чёткий, красный след…» Отрывок из рассказа ужасов? Нет. Обычная детская истерика, чуть преувеличенная разве что… У вас же там с чувством юмора всё в порядке?

Для нача…
… показать весь текст …

На одном из собраний академика Зельдовича попросили высказаться на философскую тему «О форме и содержании». Зельдович ограничился одной фразой: «Формы должны быть такими, чтобы их хотелось взять на содержание».

Однажды в разговоре с друзьями Сальвадор Дали заявил, что всё происходящее в природе его нисколько не изумляет. Приятель-собеседник не поверил и спросил:
— Хорошо, пусть так, но если бы в полночь на горизонте вдруг возник свет, возвещающий утреннюю зарю? Вы вглядываетесь и видите, что восходит солнце. Неужели бы вас это не поразило? Неужели бы вы не подумали, что сошли с ума?
— Наоборот, — ответил Дали. — Я бы подумал, что это солнце сошло с ума.

Уильям Фолкнер, американский прозаик, лауреат Нобелевской премии по литературе 1949 года, говорил об Эрнсте Хемингуэе, тоже американском писателе и тоже лауреате Нобелевской премии, только за 1954 год: «Он не в состоянии использовать слова, способные читателя заглянуть в словарь». Эрнест Хемингуэй, в свою очередь, писал о собрате по перу: «Несчастный Фолкнер. Неужели он действительно думает, что большие мысли идут от больших слов?» Или: «Вы когда-нибудь слышали о человеке, который бы пил на работе? Это Фолкнер… Я могу с точностью указать на страницу, когда он уже выпил свою первую рюмку».

Если есть кто-то рядом, кто говорит тебе, что ты нужен, есть смысл бороться за жизнь.

Однажды немецкий ученый-энциклопедист Александр фон Гумбольт был гостем известного парижского психиатра. Он попросил хозяина показать ему кого-нибудь из душевнобольных. Тот пообещал сделать это завтра, во время обеда. К столу явились двое незнакомых Гумбольдту людей. Один, задумчивый и тихий, всё время молчал. Другой был полон огня, говорил не переставая, перескакивал с темы на тему, отчаянно жестикулировал. Когда обед кончился, первый, церемонно поклонившись, ушёл, а второй даже в дверях продолжал возбуждённо что-то рассказывать.
— Твой сумасшедший, — заметил Гумбольдт, оставшись наедине с психиатром, — доставил мне большое удовольствие.
— Чем? — удивился врач. — Ведь он всё время молчал.
— Не может быть! А кто же был этот восторженно-буйный господин?
— Это был Бальзак.

Однажды философ Аристипп, который нажил состояние, восхваляя царя, увидел, как Диоген промывает чечевицу, и сказал:
— Если бы ты прославлял царя, тебе не пришлось бы питаться чечевицей!
На что Диоген возразил:
— Если бы ты научился питаться чечевицей, то тебе не пришлось бы прославлять царя.