В моих глазах свою печаль переплыви.

Людям не то что заложило уши-людям заложило души.

Творчество — это привычка к неудовлетворенности, к стремлению создать нечто, чего ещё не было.

Я так люблю твои бредни, что, когда ты говоришь, мне хочется поцеловать звуки твоего голоса.

И в этот миг раздался телефонный звонок…
Никто не мог звонить ей в этот час. Дитер уже звонил накануне вечером, сухо осведомился — как она долетела, была ли в галерее и не успела ли за двадцать минут встречи испортить отношения с куратором…
Но телефон все звонил… И она сняла трубку.
- Hello… Yes…
В ответ молчали… Но это молчание почему-то не позволяло прервать связь, словно по подвесному мосту к ней шел кто-то близкий, кто вот-вот достигнет этого края, проявится голосом, улыбкой…
- Yes? Hello? Who is it?
Молчание… Но к ней шли, она знала это, чувствовала… Ее искали где-то там, пытались дотянуться… Тогда она тихо проговорила по-русски:
- Это я… Я здесь… слушаю тебя…
И захлебнувшись, на том конце оборвалась связь, раздались короткие гудки…
Но все это было уже неважно… Ей вдруг полегчало, ушло наваждение…

«…С годами жизнь отнимает у человека главное — предвкушение. Предвкушение любви, предвкушение богатства, предвкушение удачи, предвкушение славы… Она отнимает тот счастливый озноб, пугливое сердцебиение, мучительно-сладкое преодоление мига, часа, дня — на пути к предвкушаемому…
Нет, Господь милосерден, у человека и в старости могут быть свои подарки. Он и в старости может быть счастлив, богат, удачлив… И ему даётся, даётся с годами многое из того, о чем он мечтал… Господь отнимает только одно… И если ты спросишь меня, что есть молодость, — я отвечу тебе: сладостное и безбрежное предвкушение…»

Ее внешность вошла в прекрасную пору абсолютной, исчерпывающей полноты образа, когда лицо выражает покой и свободу от смятений молодости, от стремления непременно успеть и обязательно настигнуть… То золотое сечение возраста, краткий миг благоденствия, когда ты в ладу со временем, собственным телом и собственным лицом…

Кто-нибудь знает на какой улице живут любовь, доверие и взаимопонимание? Давно просто не виделись…

Больше я не летала. Наверное потому, что с годами стала умнее и печальнее. Я, конечно, не хочу сказать, что ум и печаль — это гири, которые не позволяют нам воспарить над жизнью. Но, видно, это тяжелое, как ртуть, вещество с годами заполняет пустоты в памяти и в душе. Те самые пустоты, которые, наполнившись теплой струей воображения, могли бы, подобно воздушному шару, унести нас в просторы холодного весеннего утра.

Моя формула счастья: любить кого-то и жить рука об руку с любимым.

Когда тебя не любят-
-это такая невзгода, но по-настоящему сильных людей нелюбовь делает еще сильнее, а слабых, конечно ломает.

А сейчас я просто переживаю время без тебя.

«Чаще, чем в зеркало, я теперь смотрюсь в любимые лица. Мне так нравится их разглядывать и хвалить, как когда-то, наверно, недохвалили меня. И я теперь хочу это компенсировать, обожая лицо напротив. Любимое лицо любимого человека».

Самое важное — испытать любовь. Даже если тебя не любят, важно любить самому. Я часто влюбляюсь в талантливых людей. Моя подруга шутит: «С проникновением или без?» Я отвечаю: «Без». Я просто очаровываюсь ими.

Я считаю, что самое ценное, что есть у людей — это Время, Талант и Любовь. А все остальное стоит намного дешевле.

Мой внутренний стержень вовсе не во мне, а в тех, кого я люблю. И не разлюблю никогда.

Не делайте ничего, чтобы произвести впечатление на мужчину. Никогда. Вообще. Принципиально. Если мужчина не присоединился, значит, он не должен был присоединиться. Настоящая любовь возникает сразу и не потому, что ты хочешь кого-то пристегнуть

Свежие щечки, умело напудренный нос и хорошо подкрашенные глаза — не самое главное в искусстве быть привлекательной. Красота зависит от другого — доброты, ума и, конечно, воображения, без которого эффектной женщиной не станешь.

«Я родилась на свет мудрой. Мудрой в обращении с людьми и с самой собой. При рождении мне были даны два великих преимущества: ум и нищета».

Красивые женщины всегда имеют гораздо больший успех, чем умные. Все дело в том, что слепых мужчин мало, зато много глупых.