Иногда нам кажется, что в этом мире жить невозможно. Но больше негде

Ведь и так нелегко жить в мире, где ты старишься и умираешь! Так зачем же вдобавок жить не слыша гармонии?

1) Ничего нельзя понять раз и навсегда. Это никому не дано.

2) Жизнь есть жизнь, и в ней всему есть место.

3) Что это за чувство, когда уезжаешь от людей, а они становятся всё меньше и меньше, пока их пылинки не рассеиваются у тебя на глазах? — это слишком огромный мир высится своим сводом над нами, и это прощание. Но мы склоняемся вперёд, навстречу новому безумству под небесами.

4) Дорога — это то, что доктор прописал.

5) Некоторые — подонки, некоторые — нет, вот и весь расклад.

6) Мрачный миг. Мы все думали, что больше никогда друг друга не увидим, и нам было наплевать.

7) Я люблю сумасшедших, тех, кто неистово хотят жить, говорить, спастись, кто хотят иметь все сразу, кто никогда не зевают и не говорят пошлостей, а всегда горят, горят, горят.

Всегда есть нечто большее, всегда можно сделать маленький шаг вперед — предела нет.

Вот представь: ты рыба, живёшь в пруду, а пруд пересыхает. Нужно мутировать в амфибию, но кто-то к тебе пристает и уговаривает остаться в пруду, мол, всё обойдется.

Единственной любовью может быть лишь первая, единственной смертью — последняя, единственной жизнью — та, что внутри, а единственное слово…
навсегда застряло в горле.

Нужно, чтобы мир заполнили странники с рюкзаками, отказывающиеся подчиняться всеобщему требованию потребления продукции, по которому люди должны работать ради привилегии потреблять всё это барахло, которое им на самом деле вовсе ни к чему. Передо мной встаёт грандиозное видение рюкзачной революции, тысячи и даже миллионы молодых людей путешествуют с рюкзаками за спиной, взбираются в горы, пишут стихи, которые приходят им в голову, потому что они добры и, совершая странные поступки, они поддерживают ощущение вечной свободы у каждого, у всех живых существ.

Человек должен хоть раз в жизни оказаться в кромешной глуши, чтобы физически испытать одиночество, пусть даже задыхаясь при этом от скуки. Почувствовать, как это — зависеть исключительно от себя самого, и в конце концов познать свою суть и обрести силу, ранее неведомую.

Мне внезапно стало ясно, что я никого не должен учить тому, что понял сам.

Все на свете взаимосвязано, вот так и дождь связывает друг с другом всех на всей Земле, по очереди касаясь каждого

Всю жизнь плетусь за теми, кто мне интересен, потому что интересны мне одни безумцы, те, кто без ума от жизни, от разговоров, кто жаждет всего сразу, кто никогда не скучает и не говорит банальностей, кто лишь горит, горит, горит, как фантастические желтые римские свечи …

Мы оба лежали, глядя в потолок, и думали, что же Господь наделал, когда сотворил жизнь такой печальной.

Октябрь, старый меланхоличный октябрь,
нежный, любящий и грустный, и я знаю,
что рано или поздно и он увяжется
в совершенный букет любви…

Они приплясывали на улицах как заведённые…, интересны мне одни безумцы, те, кто без ума от жизни, от разговоров, от желания быть спасённым, кто жаждет всего сразу, кто никогда не скучает и не говорит банальностей, кто лишь горит, горит, горит, как фантастические желтые римские свечи, которые пауками распускаются в звёздном небе, а в центре возникает голубая вспышка, и тогда все кричат: 'Ого-о-о!'

Я люблю сумасшедших, таких, которые бешено хотят жить, бешено хотят говорить, бешено хотят спастись, которые хотят иметь все сразу, которые никогда не зевают и никогда не говорят банальностей, а всегда горят, горят, горят!

Я не хочу сдаваться. Обещаю — я никогда не сдамся, я сдохну вопя и хохоча.

Джефи достал пакетик чая, китайского, сыпанул в жестяной чайничек, попутно разводя костер, для начала маленький — солнце еще светило на нас, — укрепил в камнях длинную палку, подвесил котелок, вскоре вода закипела, чай был заварен, и мы стали пить его из жестяных кружек. Я сам набирал воду из источника, холодную и чистую, как снег, как хрустальные веки вечных небес. Никогда в жизни не пил я такого чистого и свежего чая, его хотелось пить еще и еще, он превосходно утолял жажду и растекался теплом по телу.
— Теперь понимаешь, почему на Востоке так любят чай, — сказал Джефи. — Помнишь, я рассказывал про эту книгу: первый глоток — радость, второй — счастье, третий — спокойствие, четвертый — безумие, пятый — экстаз.