нет ни бабочек в животе, ни пронзительной, сладкой дрожи. снова — в тысячный раз — не с тем, снова год так никчёмно прожит, и давай, начинай с нуля, пока плачет-рыдает Сирин.
палачи ли, учителя её просто не вывозили: сколько девочку ни казни, она снова бежит на плаху. проходили года и дни — впору охать о том и ахать — снова дыры душевных ран, не зажившие шрамы, горечь. сколько девочку ни порань, не притупишь тоску и голод по любви, по большой любви, по красивой и настоящей. её сердце опять кровит…
тот, кто ищет, всегда обрящет.

лето кончится, что останется? только отзвук счастливых нот. осень — вовсе не то пристанище, куда мчаться с нетрезвых ног, опьянённым тобой до одури, заколдованным до нутра.
поезда наши в рейсы отбыли, а колеса стучат: «пора!» что везём в рюкзаках и в памяти? мне тебя поминать в стихах, мне молить о тебе на паперти, в сердце голосу не стихать. он кричит, заклинает именем — я бегу к тебе в долгих снах по дорогам, покрытым инеем… снова лето раскинет снасть, окаймлённую алым заревом и расшитую сереб…
… показать весь текст …

танцуй на выжженных мостах,
в вечернем платье на асфальте.
живи сейчас, не только в снах,
не бойся боли, лжи и фальши…
никто не знает, что не прав.
никто не верит, что не нужен.
осколки дождевых октав
купают город в грязных лужах,
морозом выдохнет январь
на шкуры подзаборной своры.
то крепкий кофе, то вискарь,
и тени на закрытых шторах
бегут в свой странный новый рейс.
молчать и плакать без причины,
… показать весь текст …

я пишу тебе [рву листы, и письмо вряд ли ты получишь] всё о том, как терял мечты — верю, ты разберёшься лучше, не упустишь тот редкий шанс, что даётся судьбой и роком.
и ты сделаешь верный шаг, может быть, даже станешь богом.
я желаю тебе прозреть, быть внимательным к разным знакам. пусть хотя бы, хотя бы треть испарится преград и страхов, нам мешающих жить, дышать. стань свободным, как зверь и птица, как взмывающий в небо шаттл.
и не смей никогда разбиться!
лучше бей кулаком в стекло: не порани…
… показать весь текст …

от таких зарекаются, носят в серёжках камешки. от таких уезжают подальше в другой район. и с такими, не хочешь как будто, но всласть намаешься. у таких, что ни слово на выдохе, то — закон.
обходи стороною, а пальцы в кармане — крестиком. в дневнике напиши красной пастой «запрещено!». вы, конечно, неплохо смотрелись и спали вместе бы. вы, возможно… дурацки зудящее в венах «но»: он другой. в его стае тебя никогда не примут, и
его волки тебе не дадут рядом с ним житья — ты погибнешь, увянешь без со…
… показать весь текст …

не бойся монстров, что живут тебя внутри,
не бойся ни дорог, ни встреч, ни расставаний. несись, как смерч, теки рекой, огнём гори —
и наша вера да пребудет вечно с нами,
ведь каждый поворот таинственен и крут, зло кажется неодолимой преисподней, где только вечные мучения и ждут, где нет исхода, кроме жгучей, терпкой боли, где канонады войн, неотвратимость лет, где стяги золотые станут бренной пылью, где каждый новый кровью выписан завет,
а старые заветы вовсе позабыли,
где ночь опустится почти с…
… показать весь текст …

ты всегда говорил: «мы стая», только вёл себя, как охотник. мне по душу капканы ставил, охранял на своих угодьях, в золотую сажая клетку, убеждая, что так вот лучше, чтобы пела зимой и летом. говорил, что летать отучишь. мол, давай, занимайся домом, я вложился в тебя немало.
что мне делать с таким-то долгом, от которого грудь ломало и вязало узлами жилы?
что мне делать, мой враг пригожий?
говорил мне: «покуда живы, я тебя ни за что не брошу, за спиною моею будешь, как за каменным огражденьем». в…
… показать весь текст …

взмывая птицей со скалы,
звездой срываясь в океан,
бродить среди придонных рыб,
касаться пиков снежных Анд,
в ладонь собрать пески пустынь,
воды испить из родника.
не дать любви сгореть/остыть.
искать судьбу свою в веках.
парить над бездной, словно гриф,
скользить неслышно, как варан.
взрывать остовы замка Иф,
пусть боль стечёт из старых ран —
на камни льётся млечный сок,
слащавый, липкий, словно мёд.
… показать весь текст …

беспризорные, бесприютные, мы один на один с судьбой. холода — непременно лютые. между рёбер, привычно, боль. подворотни по будням, в праздники, подзаборные псы в друзьях, нам законники все без разницы. многим — пухом уже земля.
детство трудное, юность долгая, лето жаркое на морях. рассыпаемся в прах осколками, души хрупкие в нас горят.
кофта, гольфы, чердак заброшенный, книжка — чудное из чудес. сердце — маленькая горошина, чуть проросшая через лес/частокол грубых слов, насилия и обид: да за чт…
… показать весь текст …

последний поезд уходил на запад, ныряя в арки и стуча по рельсам. сбегал туда, откуда нет возврата. металось солнце жёлтой канарейкой в туманных стёклах длинного состава. в моей ладони лишь билет измятый — всё остальное позади оставил: твой взгляд и голос, запах дымно-мятный, черновики и книги пыльной стопкой, ключи от нашей, но чужой, квартиры, герань и бред, что ночью длинной соткан да фонарей мерцающих пунктиры.
последний отбывал по расписанию [стоянка в Дублине две-три минуты]. он уходил. мы так хотели сами. и не пускали чувства наши внутрь.
когда рюкзак забрасывал в вагон я, мне проводница пару слов сказала: «ты знаешь, друг, сейчас, конечно, больно, но люди исцеляются слезами»…
текут минуты, длятся перегоны, мелькают полустанки/вехи/судьбы. последний поезд, как безумный, гонит. мы вместе никогда уже не будем.

снова по кабакам, по углам, по хатам. бесприютные души, фантомы, тени. жизнь не кажется [правда!] дурацким адом, но не тянет, не хочется и веселья. жизнь не «кажется», как-то вот существует. надо к ней приспособиться. надо! знаю.
ноги сами несут — прохожу кривую, оказавшись у бездны, да близко к краю. твои руки не держат меня, трясутся — передоз неизвестности и тревоги. мы пропали из дома и третьи сутки мы зависли в дороге, в большой дороге, где red bull и jack daniel’s вперемешку. я не в курсе,…
… показать весь текст …

космос стелется под ногами, звёзды вшиты в него навечно.
словно в пьяно-больном угаре, мы танцуем и держим свечи. шаг за шагом по лабиринтам, от которых в восторге дьявол. нет, не вальс — это бой на ринге, только я поддаюсь так явно, что мне стыдно за эту слабость. но глаза твои так бездонны, и проигрывать странно-сладко, а сомнения просто вздорны. мне плевать, что кричат и злятся, что желают побольше крови — я хочу целовать, смеяться. пусть нас космос в себя уронит, одурманит потоком синим. мы утонем в небесной гжели потому, что люблю так сильно, как безумный с луны пришелец.

я была очень глупой, кажется, — что посеяла, то пожну.
словно ветер во мне куражился, и тащило волной ко дну. я покуда пускалась в тяжкие, ты меня в сотый раз спасал, проходя кабаками, пляжами, выдирая остатки жал, что под кожей моей отравою — самый лучший из докторов.
мы с тобой были очень ранними.
почему не случились в срок?
я была очень глупой девочкой, город быстро мне душу сжёг. для любви были люди сделаны: каждый третий её нашёл. каждый пятый сломал и выбросил, ну, а я тебя предала, заслужила у стенки выстрела. я- не счастье, а кабала, горький дым от мечты утраченной, сожаление и тоска.
уходи! здесь любой наплачется, а иначе со мной никак.
становиться другой так сложно мне, среди истин как взять одну? видишь крылья, как хлам, заброшены, злая гниль проросла вовнутрь.
я отвечу за всё, как водится. правда держится на ножах. отчего мне безумно хочется бросить всё и с тобой сбежать?

черные земли в следах, в пыли, в тропах кривых среди мокрых трав. многие здесь в темноте прошли — кровь истекала с душевных ран, став где брусникой, а где иргой, капая вниз, напитав песок, став земляникою под ногой, лентою алой вплетаясь в дрок. многие шли на тепло/огонь. я же сидела, ждала в ночи, нити в ладонях держала мойр, слушала, как тишина молчит.
глаз васильковая синева, губы — душистый июльский мак.
что приходили мне отдавать?
что забирала с собою тьма?
я протяну вересковый лед [он не р…
… показать весь текст …

перестанешь болеть любовью, будешь пьяным, крутым, беспечным. ты молчишь, но я знаю: больно. я поставлю о здравии свечи, возведу тебя в ранг бессмертных, навлеку на судьбу удачу. я порву нашу верность первым — это слово теперь не значит ничего, кроме двух браслетов, что таскает шериф в кармане. я уйду с первым встречным… ветром, и тогда нас с тобой не станет.
мы не те, кто способен выжить, находясь так опасно рядом. моё имя в предплечьях выжег — запах твой просочился ядом и смертельно залёг под кожу. взгляды внутрь спалили души. я уйду, перестав тревожить, я сломаю и я разрушу — и тогда ты расправишь крылья, бывший ангел, легко и гордо, а потом навсегда остынешь и покинешь погибший город.

его я проклинаю днём.
его я призываю ночью.
клянусь водою и огнём,
ему безумие пророчу…
да только мне сойти с ума, считать замшелые ступени. дорожный плащ. ночная тьма. он — молчаливое виденье. ищу его — не нахожу, теряю след в туманной дымке. чащоба, лиственниц ажур, в камнях пещер немые дыры, хрустальный шёпот родника, гиены подбирают падаль. я накликаю сотни кар: ему то в бездну злую падать, то пропадать ко всем чертям, то убираться, да подальше. ах, ведьмы очень жёстко мстят — тебе не выжить светлый мальчик! у рта кровавый окаём, был взгляд невинен, непорочен.
тебя я проклинаю днём.
тебя я призываю ночью.

не думала, что осень так жестока: мосты горят, которыми идти. меня несёт сплошным, большим потоком так надоевших будничных рутин. о тёплом лете лишь воспоминания, так жаль его куда-то отпускать. я пропускаю знаки препинания — мне страшно, словно дуло у виска: не будет больше пенного прибоя, не будет гама чаек над волной.
не думала, что осень — это больно, а мир вращался заодно с тобой. тебя теряя, я теряюсь где-то на перекрёстках старых городов. в ладонях нет уже ни капли света, и выкричать тебя не хватит слов.
не думала, что осень так красива безжалостной, бездушной красотой. я не молюсь, но я прошу: дай силы дожить до лета не такой пустой!