Ты не прав, мой друг, говоря о том, что я стала камнем, свинцом и льдом, что все крепче яд и острее жало. Просто я так долго двоих держала, что одна выдерживаю с трудом. В стае хищных птиц, раздраженных ос, я чужая особь, немой вопрос, головные боли седых ученых. И тебе не велено знать, о чем я научилась думать, пока ты рос. Это шутки гормонов и позвонков, кто-то взял свой метр — и был таков, кто-то больно тянется дюйм за дюймом. Так в пустыне верблюд переходит дюны, но оазис по-прежнему далеко. Иногда мне кажется: все мираж, здесь чужой язык, да и мир не наш, и создатель мира лицо скрывает. Иногда я чудо творю словами и беру фортуну на карандаш. Ты не прав, мой друг, этот путь не пыль, просто я однажды сошла с тропы, потеряла время, людей и память. Мне бы льдом, свинцом, одиноким камнем, но судьба не любит вещей слепых. Я умею дни проходить насквозь, вижу изгородь, жимолость, ржавый гвоздь, словно намертво впаянный в срез древесный. Я жива. И мне все еще интересно, что с тобой происходит, когда мы врозь.