В последнее время Ване Лепёхину стали сниться страшные сны. Точнее не страшные, а странные. Началось это в ночь на понедельник, в четыре часа, это Ваня запомнил, потому что там, во сне, часы на стене висели. Сон такой — Ваня Лепёхин в виде таблицы Менделеева приснился поэту Пушкину. Поэт Пушкин ни черта не понял, проснулся и начал к жене своей приставать со всякими глупыми просьбами. Так на него таблица Менделеева подействовала, он же не знал, что это великое открытие химическое и его записывать надо, а не к жене лезть. Жена поэту, конечно, отказала, обозвала нехорошо, на часы показала и на семерых по лавкам. Пушкин обиделся и, в чём мать родила, сел письмо какому-то Дантесу писать, мол, ты, собака, мою семью разрушаешь и так далее. Чем это закончилось, Ваня не узнал, потому что проснулся и долго ещё ворочался — думал.
На следующую ночь Ваня в виде этой же таблицы приснился композитору Моцарту. Тот вообще себя в Ванином сне неадекватно повёл — вскочил, стал своему другу звонить и яду требовать. Друг оказался настоящим, яду принёс, Моцарт выпил и успокоился, причём навеки. Ваня Лепёхин снова проснулся и опять долго думал и ворочался.
В последующие ночи Ваня в виде таблицы Менделеева снился поочерёдно Лермонтову, Наполеону, Бетховену, Толстому и Гитлеру. Для них всех сон заканчивался не очень хорошо, но если Гитлера с Наполеоном было как-то не жаль, то из-за остальных Ваня с утра очень переживал. Толстой во сне от такого сна проснулся и из дома сбежал, Бетховен оглох, невыспавшийся Лермонтов нахамил кому-то… К тому же Ваня стал замечать, что из квартиры потихоньку исчезают вещи, связанные с химией. Сначала соль исчезла, потом полиэтиленовые пакеты, затем фрукты-овощи из супермаркета, соки натуральные оттуда же, даже колбаса с сосисками. А самое ужасное — водка какая-то не такая стала. Вода, а не водка. И этого Ваня уже не выдержал. Пора выяснить, решил он, кто такой этот Менделеев, что это за таблица его имени и кому он, Ваня Лепёхин, в виде этой таблицы должен присниться, что б всё нормально было, как раньше. Особенно водка. Конечно, что-то в Ваниной памяти из далёких школьных лет иногда всплывало, но это «что-то» сразу разбивалось на тычинки, пестики и суффиксы, у Вани начинала ныть голова и он прекращал её напрягать. Поэтому первым делом Ваня залез на антресоль и достал оттуда свою домашнюю библиотеку, в смысле книгу. Конечно, ничего про Менделеева в этой книге не оказалось, ну не писал Сергей Михалков про Менделеева. Интернету Ваня не доверял после выигрыша десяти миллионов долларов в национальной лотерее Нигерии и встречи в метро с послом этой страны с целью оплаты почтового сбора и, хоть не хотелось, но пришлось ему идти на поклон к соседу, который работал профессором в МГУ и постоянно выручал Ваню деньгами.
Профессор Ваниному вопросу, конечно, удивился. Обычно-то Ваню с утра волновал финансовый вопрос, а к обеду национальный, и тут вдруг Менделеев… Но человеком профессор был вежливым, отметил Ванину тягу к знаниям и лекцию про Менделеева прочёл, да ещё подарил три книги про этого великого, как оказалось, учёного. Ваня поблагодарил, взаймы просить не стал и ушёл к себе.
Через два дня Ваня Лепёхин знал о Менделееве всё, вплоть до точного почтового адреса и истории болезни и смерти. Эти два дня Ваня не спал, не ел и даже не пил, из дома вышел лишь однажды и ненадолго — дошёл до ближайшей школы и купил там у знакомого завхоза портрет гениального химика во фраке и при орденах. Вернувшись домой, Ваня повесил портрет над кроватью, побрился, почистил зубы, одел чистое нижнее бельё и лёг спать. Заснул он сразу и уже через десять минут в виде таблицы Менделеева приснился, наконец, самому Менделееву. Тот, в отличии от Пушкина и остальных, сразу сообразил, что надо делать, проснулся и всё тщательно записал, бормоча себе под нос что-то непонятное.
А утром был праздник. Ваня, заняв денег у профессора МГУ, пришёл к супермаркету прямо к открытию, купил всё, что надо, накрыл дома шикарный стол и позвал всех соседей, кто был не на работе. Да и те, кто на работе, тоже пришли, отпросились, наверное. Как не отпросится, Ваня же и колбас накупил с Е-400, и хлеба с пестицидами, и соков с Е-300, и масло «Вологодское» пальмовое с красителями и консервантами, и водку хорошую, сорокоградусную, с метиловым спиртом. Семь дней за Менделеева пили и спорили, чем полезнее водку запивать — «Фантой» или нектаром натуральным из свежевыжатых ягод со сроком хранения десять лет. Несколько соседей отравились даже — то ли очищенной серебром родниковой водой, из которой водку делают, то ли нитратом натрия со вкусом карбоната, которым эту водку закусывали. Даже профессор пару раз заходил, рюмочку выпивал и удивлялся менделеевской популярности в народе. Только через неделю все успокоились, когда и водка закончилась, и деньги, и всякие Е-300 с Е-400. Ваня последних гостей проводил, убрался немного и лёг отдыхать.
Ночью Ване ничего не снилось. А утром, проснувшись и глядя в потолок, он вдруг понял, что бормотал великий учёный-химик Менделеев, когда записывал приснившуюся ему таблицу. И хотя химический состав Ваниного организма, особенно кальций, бунтовал, требуя опохмеления, Ваня твёрдо решил начать новую жизнь, жизнь без химии с её отравляющими веществами. «Мало того, что мы пьём химию, едим химию, носим химию, дышим ей, так у нас и в квартирах одна химия! Химия убьёт человечество, это мне сам Менделеев сказал!» — говорил Ваня соседям, вынося на помойку стиральные порошки и зубную пасту, чипсы и лекарства, фенольные обои, нейлоновые шмотки и ядовитые моющие средства для мытья всего. Соседи опасливо косились на Ваню и молчали, подозревая «белую горячку», но от помойки при этом не отходили, быстро всё разбирая.
А через месяц Ваня Лепёхин умер от голода. Периодическая система химических элементов одержала свою очередную победу.
И, кстати — детским йогуртом очень хорошо замазывать щели в окнах. Он, когда застывает, как бетон становится. У Вани дома все щели были им замазаны…

Илья Криштул