Твердишь, что выдохся? Устал? И в жизни пепелище?
И сердце хочет отдохнуть? Моральный передоз?
Моя работа так проста, что проще и не сыщешь.
Ступай со мной на скользкий путь — без жалости и слез.
Пока исследуют врачи ножи, кисту и пули,
мне лишь осталось позвонить на нужный телефон,
мне лишь осталось сообщить, что где-то кто-то умер,
и оборвать чужую нить безжалостным звонком.
Сказать по-честному — привык. Вот кто-то давит слезы,
а сквозь рыдания сквозят спокойствие и ложь,
молчит иной, прижав язык, другой для лести создан,
и трубку не берут — нельзя,
не верят даже — «Врешь!».
А через стенку смрадный дух — холодный и могильный,
а через стенку — смех врачей, и писк приборных дат.
И все в бреду бредут, бредут…
А что мне — зря платили?
Звоню исправно.
«Ваша честь,
погиб ваш младший брат».
Жалеть, увы — не мой талант. По мне — так лучше чаю.
Налил полчашки, сел за стол — и вновь рабочий ритм…
Однажды номер я набрал. И, кажется, случайно,
взяла проклятый телефон
девчонка лет пяти.
— Привет!
— Родная, позови кого-нибудь постарше. Мне нужно будет сообщить…
— Бабули нет. Привет!
— Но мне желательно другим… ведь это очень важно…
— Бабуля забрала ключи. А мне уже пять лет!
— А может…
— Ты смешной!
— Погодь! Зови скорее папу.
— А папа — летчик, он давно на Север улетел.
— Ну, маму позови.
— С собой он маму взял.
— Понятно…
— Бабуля мне билет в кино купила и себе!
— Есть братья? Дядя? Дед? Сестра?
(как будто все уснули…)
— А больше нету никого… Сегодня я одна.
— А с кем живешь же ты тогда?
— Ну как же с кем? С бабулей!
Сердечный приступ.
Стариков
везут, конечно, к нам.
Молчу.
И девочка молчит.
А холод злее, злее
бежит от смрадных мрачных стен по проводу души.
Упали с вешалки ключи.
А я сказать не смею,
что нет бабули.
Насовсем.
Сумеет ль пережить?
Куда девчонку? В детский дом?
А что потом?
Не знаю…
Бросаю трубку. Дрожь. Курю.
Боюсь смотреть в окно.
Я честно верил — сердце льдом покрылось в древнем мае,
когда пришел сюда.
Отнюдь.
Уже не все равно.
Твердишь, что выдохся? Устал? Так вот тебе награда:
я вышел в отпуск.
Стол. Гранит. Звонки — по пять минут.
А если привезут
из ста
меня —
звонить не надо.
Я много лет уже один.
Меня давно
не ждут.