Спокойная жизнь коммунальной квартиры была нарушена. Не успели жильцы обсудить повышение квартплаты, как в пустующую комнату въехал новый жилец.

Прежние обитатели квартиры сами не особо дружно жили, но, как говорится, общая беда объединяет. И ладно, если бы этот новый жилец, сорокалетний дядька, был плохим человеком, так нет же. Он и кран починит, и клапан в унитазе заменит и вентили на газовую плиту поставит. Но жильцы уже живут давно и свыклись со своим бытом, а тут приходит он. Такой хороший человек, от которого непонятно чего ждать.

— Что это он все крутится? — спросила соседку бабка Надя, самая долгожительная в этой квартире.

— На наше расположение рассчитывает, — ответила ей Люба, вытирая руки о грязный фартук.

— А фигушки ему, — вклинился в разговор ее сынишка лет пятнадцати.

— Иди, щегол, — прогнала его бабка. — Ишь и делает все как для себя. Не нравится мне он.

— Не вам одной баба Надя, — успокоила ее Люба. — Вчера он заменил лампу в подъезде. Представляете, в подъезде. — Люба закатила глаза. — Там отродясь никто не менял. Да и нужно ли, когда бьют их там каждый день. Сейчас вон выкрутят ее и на третий этаж подниму. Вот увидите, у них будет свет, а у нас как не было так и не будет. Помяните мое слово.

— Да я и сама знаю. Слава богу, не первый год здесь околачиваюсь. А твой-то где?

— Работает, не то что этот, — указала Люба на комнату, куда три два дня назад въехал новый жилец.

— А что ему. Один как перст, вот и есть время заниматься не пойми чем. А где Алешка-то пропал со своей Викторией?

— Тоже работают.

— Да… — протянула бабка.

Обсудив дела и пообмыв косточки они разошлись по комнатам.

Тем же вечером, в дверь к бабке Наде постучали.

— Кто там? — окликнула она.

— Это сосед ваш новый Юрий Петрович. Хочу вас пригласить сегодня вечером на ужин. Чтобы познакомиться, посидеть. Я уже второй день тут, а еще никого не знаю.

— На ужин? — удивилась бабка, — а кто там будет?

— Не знаю, к вам первой зашел, потом дальше пойду.

— Зайди к остальным, а потом опять ко мне, — сказал бабка не открывая двери.

— Обязательно, — сказал Юрий Петрович и постучал в соседнюю дверь.

К его удивлению, все ответы были похожи. Никто не решился быть первым.

Раздосадованный, но не упавший духом Юрий Петрович, занялся готовкой ужина, в надежде, что кто-нибудь посетит кухню, где он сможет глаза в глаза предложить отведать его фирменного блюда, узбекского плова.

Весь вечер он потел над плитой, но ни один сосед не вышел и не посетил кухни.

Каким бы ни был неунывающим Юрий Петрович, но настроение его все-таки испортилось. Весь вечер пыхтел на душной кухоньке, наготовил плова, сделал пару салатов, купил вина и водочки, расставил все на стол и сам же, в одиночестве поужинал.

Он написал записку, что каждый может попробовать его плов и налить что есть в холодильнике.

Наутро он заметил, что плова, в общем-то, как и салатов с вином стало меньше, нежели он оставлял вечером. Но на очередные вопросы, через закрытую дверь:

— Как вам мой фирменный плов?

Ответ был всегда один.

— Какой плов? Не знаем мы никакого плова. Мы вчера спать рано легли.

Пока Юрий Петрович отъехал по делам, дома оказались все его сожители, которые и собрались на очередное кухонное «совещание».

— Нехорошо он поступает, — говорила бабка. — Ой, нехорошо.

— Я сына с мужем вчера голодными оставила, потому что этот наш, весь вечер на кухне проторчал.

— Да и нам пришлось лечь раньше, — сказала обиженная Вика.

— И навязался же, — продолжила Люба, — прилип как банный лист придите, да придите. Лучше бы спросил, как в график уборки встать, нежели на ужин всех звать. Только спаивать. Не хотим мы знать тебя. Время тебя покажет, а самому навязываться нехорошо…

— …ой, нехорошо, — дополнила бабка.

Совет погрузился в молчание.

— Что делать будем? — спросила Дима, муж Вики. — Посмотрим, как будет дальше?

— А я тебе скажу, как будет дальше, — сказала Люба, — Вон, баба Надя подтвердит. На третьем этаже лет эдак пять-шесть назад, один мужичок тоже заехал, добрый такой был вначале. Чинил все, ремонтировал все, вел себя точно как наш, а потом жену свою перетащил, а потом свекровь с мужем. Теперь они там одни живут. Не многие уже помнят, что когда-то там Голубевых и не было совсем. Вот как будет дальше, — закончила речь Люба и скрестила руки на груди.

— Нам нельзя съезжать, — испуганно сказала Вика.

— Никому нельзя, — возмутился бабка. — Гнать его надо, пока корни не пустил. Я лично с хозяйкой поговорю, она мне как сестра уже стала.

— И я подключусь, — добавила Люба, — надо чтоб все ей накапали и делов-то.

— Так и сделаем. — Возглавила заговор бабка, — вот, в конце месяца придет хозяйка, нам всем надо ей и сказать об этом. Только всем, — строго сказала бабка и обвела всех суровым взглядом.

До прихода хозяйки оставалась целая неделя. И за эту неделю, Юрий Петрович подкрутил все шкафчики на кухне, смазал петли, заменил пару шпингалетов, исправил сломанную три года назад тумбочку для обуви, установил нормальную вешалку для одежды вместо пяти гвоздей заколоченных в стену. Поменял прокладки в ванной, когда вода уже почти лилась даже при закрытом кране. Прикрутил ручки к дверцам в кладовке, на кухне и в прихожей. Хоть и разные были ручки, но они были явно лучше вкрученных шурупов, а где-то и шурупов не было. И это он сделал вне своей комнаты. В его планы входила полная модернизация своей комнаты, кухни, прихожей и даже подъезда.

Сожители продолжали игнорировать его вопросов, всячески уходили от разговора и опускали глаза в пол, когда уже знали что хозяйка скажем ему о выселении в субботу, то есть через три дня.

Все вместе они окружили хозяйку и наговорили такого, будто с ними рядом живет не человек, а черт знает кто такой. Он не убирается, тащит продукты из общего холодильника и потихоньку начинает их подживать.

— Я бы и не подумала, — сказала хозяйка.

— Никто бы не подумал, — поддержала бабка, — такой милый человек показался.

— Да-да, ремонтировать все начала, а потом оказалось это лишь прикрытие, — добавила Люба. — Я бы и сам не подумала, если бы его не знала.

Хозяйка подумала и вынесла вердикт, выселить неблагонадёжного квартиранта, чтобы и другие комнаты не съехали.

Спустя неделю, одна комната вновь пустовала.

Юрий Петрович съехал, а жильцы вновь собрались на совет.

При обсуждении, они уже и сами поверили, что Юрий Петрович, подлец и мерзавец у которого в мыслях только одно — выселить всех, дабы подселить своих знакомых и родственников.

Что там говорить о жильцах одной квартиры, если уже все общежитие, только и жило слухами, что на втором этаже едва избавились от подлого человека. Голубевы, и те сочувствовали бабке Наде.

— А плов был хорош, — сказала бабка и облизнулась.

Совет одобрительно закивал.