В три часа, когда почти все парни, как и лошади, подремывали, а остальные после получки рванули на пару часов в Харрогит, когда в конюшне наступил «мертвый час» и только я со щеткой в руках подавал какие-то признаки жизни, в ворота вошла Пэтти Таррен, сделала несколько шагов по бетонным плитам и остановилась около меня.
На ней было прямое зеленое платье из мягкого рельефного твида, от горла до самого низа шел ряд серебряных пуговиц. Каштановые волосы блестящей волной скатывались на плечи, а на лбу их подхватывала широкая зеленая лента. Пушистые ресницы и бледно-розовый рот довершали картину-трудяга конюх не мог и мечтать о таком соблазнительном вторжении в его монотонную жизнь.
-Привет, крошка Дэнни,-сказала она.
-Добрый день, мисс.
-Я увидела тебя из окна,-сообщила она.-Смотрю, такой одинокий, несчастный! Дай, думаю, пойду с ним поболтаю.
-Спасибо, мисс.
-Честно говоря,-призналась она, опуская ресницы,-до вечера в доме никого не будет-все уехали, осталась я в этом каземате одна, а заняться нечем. Вот и решила пойти поболтать с тобой.
-Понятно.
Я стоял, опершись на щетку, и смотрел ей прямо в лицо. Красивое…Только в глазах какое-то странное выражение-слишком, что ли, старое для ее лет.
-Хотела тебе сказать кое-что…Может отойдем сюда, к двери?-Не ожидая ответа, она пошла к сараю для сена и шагнула внутрь. Я прислонил щетку к дверному косяку и вошел следом.
-Да, мисс?-сказал я. В сарае стоял полумрак. Оказалось, пришла она совсем не для того, чтобы точить со мной лясы. Она обвила мою шею руками и приоткрыла рот для поцелуя. Я наклонился
и поцеловал ее. О, она была далеко не девственница, эта дочка Октобера! В поцелуях она знала толк-я чувствовал ее язык и зубы, — а живот ее, ритмично прижимаясь к моему, ходил ходуном. От нее приятно пахло свежим мылом, и запах этот был куда более невинным, чем ее поведение.
-Что ж, раз так хорошо,-хихикнула она, отпустила меня и направилась к тюкам сена, наполовину заполнявшим сарай.
-Иди сюда,-бросила она через плечо и быстро залезла по тюкам на самый верх. Я медленно вскарабкался следом. В метре от меня, откинувшись на спину, лежала Пэтти. Ее широко открытые глаза блестели, рот изогнулся в какой-то загадочной улыбке. Медленно, глядя мне в глаза, она расстегнула одну за другой все серебряные пуговицы до самого низа. Потом легонько повела бедрами, и платье распахнулось. Под ним не было никакой одежды. Я смотрел на ее тело, изящное, с жемчужно-розовым отливом, будившее желание. Она чуть вздрагивала, предвкушая наслаждение. Я перевел взгляд на ее улыбающееся лицо. Темные глаза стали еще больше, и я вдруг разгадал ее улыбку. Это была улыбка алчная, издевательская, а главное-порочная.Я представил себя со стороны, каким выгляжу сейчас в ее глазах,-так же внезапно я открылся себе, когда смотрел в длинное зеркало в лондонском доме Октобера: цыганистый раскрасавчик конюх, плутоватый с виду и всю жизнь провозившийся в грязи. Я понял, почему она улыбалась. Сидя я повернулся к ней спиной-меня охватила злость, мне стало стыдно.
-Оденьтесь,-сказал я.
-Почему?Ты не импотент ли, крошка Дэнни?
Оденьтесь,-повторил я.-Концерт окончен.
Я соскользнул вниз, пересек сарай и, не оборачиваясь, вышел во двор. Там схватил щетку и, ругаясь про себя последними словами, принялся яростно, до боли в руках, скрести попону-хоть как-то отвести душу.
Через некоторое время она неторопливой походкой вышла из сарая (все пуговицы застегнуты), огляделась по сторонам и подошла к луже грязи, где кончались бетонные плиты. Как следует вывозила в ней свои туфли, потом-детская месть-стала на попону, которую я только что вычистил и аккуратно стряхнула всю грязь в ее цент
-Ты еще пожалеешь, крошка Дэнни,-просто сказала она и нетопопливо прошествовала к воротам, а каштановые волосы в такт шагам колыхались над зеленым твидовым плать
ем.
Я снова принялся скрести попону. Зачем я поцеловал ее? Зачем, когда после поцелуя понял, с кем имею дело, полез за ней наверх? Почему не сдержался? Безмозглый, похотливый идиот. Меня охватил какой то нелепый, дурацкий страх.