Мир понятен и прост оттого, что я вспомнил о смерти —
Старый бог во мне умер от вечных, но призрачных ран.
Я проснулся счастливым под тихую музыку Верди,
С новой нежностью в сердце к написанным прежде стихам.
День ложился в ладонь и лучом, и пером, и черникой —
Ты брала меня за руку, линий меняя исход.
И чернильные пятна от ягоды тёмной и дикой,
Оставались на пальцах, на загнутом краешке нот.
Словно умерший бог мне простил все грехи и сомненья,
Всё, что сам я не смог ни себе, ни живущим простить.
Словно детство моё вместе с музыкой вышло из тени,
Открывая мне тайну знакомого слова «любить».