— Мистер, ту Адлер — хир! — услужливый волонтер принимает мою задумчивость за иностранное происхождение. Но его оттесняет таксист, старый стреляный армянин:
— В Адлер с вещами не пускают. С вещами никуда не пускают, повсюду шмон. Ты автобус не бери, ты бери меня — вещи в багажник, все тебе покажу. Всего за трешку.
Он лжет, таксист, но кто осудит его за ложь — седого, носатого, в кожанке и кепке-муходроме, сотканного из стереотипов и терпеливой усталости? На вокзалах обыскивают всерьез, но не настолько. Электричка поможет сэкономить 3000 и довезет бесплатно. Но логика таксиста элементарна: РЖД и Сбербанк неплохо нажились на играх, вон у них реклама на каждой пальме, а чем простые сочинцы хуже?

— Берешь зайца, — рассказывает бизнесмен Леша, который попросил представить его красиво — Виктором. — Уши видишь? Заяц. Китайский. У оптовика за полтинник. Рисуешь ему на жопе «Сочи». Типа талисман. И стоит он уже пятихатку. Уловил?

Лицензированные сувениры и качественней, и дешевле, но кругом — самопальные зайцы. И все ходят в шапках-леопардиках родом с местной Малой Арнаутской.

— Возьмем, к примеру, сувлаки, — говорит старый сочинский грек с бесконечной фамилией. — Кто знает, из чего делают настоящий сувлаки? Ты знаешь, потому что ты хороший человек. И я знаю, потому что я хороший человек. А бздых* — он ничего не знает. Суешь ему в сувлаки картошку-фри и дохлого цыпленка, он и рад.

«Бздых», он же «отдыхай» — пришелец, кормилец и унтерменш, заслуживающий обмана. Олимпиада в этом курортном шовинизме ничего не изменила. Но если бздых тихо здоровается, низко кланяется, умно говорит и вообще проявляет признаки патриархальной вежливости, тогда он уже не совсем бздых.

И сочинец тает. Он открывает маленькие местные секреты: что лучшие мандарины — не в магазине за углом, а на оптовом рынке. Что в «Улыбке» кормят лучше, чем во «Встрече». И еще сочинец расскажет историю своего успеха. Это будет не эпос об аферах компаний-гигантов, а анекдот о мелком мошенничестве во имя выживания.

— Я в Кургородке в столовой сорок лет, — рассказывает тетя Аня. — Оклад 7600. На период Олимпиады подняли до 10 200. Но обычно зимой работаем за половину и за четверть ставки. У меня муж умер, сын в армию пошел, дочка замужем, надо ставить на ноги и ее, и мужа. А на кухне всегда что-то остается, как-то вот подкармливаю их всех…

Зима губит, лето кормит. К счастью, у тети Ани есть домик. За сезон (с июня по сентябрь) он дает полмиллиона, хотя сотка сразу уходит на коммуналку, мебель и мелкие расходы.

— Раньше-то я за рубль сарай сдавала, а сейчас бздыхи обнаглели: им и телевизор, и сортир в номер!

Такие индивидуальные предпринимательницы и рады, и не рады олимпийским переменам. В Сочи стало чисто, аккуратно и без пробок — но вслед за инфраструктурой пришли крупные игроки, понастроили хостелов с икеевскими кроватями и поставили под угрозу шальные летние доходы.

Есть и другой страх. На Сочи, как на том китайском зайце, взяли и что-то размашисто написали, резко повысив туристическую привлекательность региона. Но надпись наспех сойдет после первой стирки. Олимпиада подарила и надежду на легкий барыш, и страх будущей нищеты. Кажется, на этом стыке существует вся Россия.

Минувшей ночью Липницая упала, а Сотникова — нет, и толпы бздыхов высыпали на улицу, скандируя: «Россия, золото! Ура Аделине!» Кто-то пел гимн Советского Союза, путая слова. Кто-то дрался от радости. Местные смешались и примирились с приезжими. Наверно, там были и грек, и хитрый производитель зайцев, и тетя Аня, и даже таксист.

Ошалев от криков и веселых толп, ряженых в радужное боско, я пытаюсь найти в Сочи что-то неизменное и надежное. Вот пальма, а под ней казак — огромен, бородат, фундаментален. В одной руке эспандер кистевой, из другой струится струя дыма. Но нет, вблизи гоголевская люлька оказывается электронной сигаретой. Даже казак тронут европейским тлением. Кругом
обман.

бздых*- отдыхающий на местном диалекте.