Если нами (или окружающими нас) что-то не понято, а потому и не принято,
это ещё не значит, что оно было разрушающим.
Даже если странно, даже если страшно… то, что до сих пор тикает в сердце.
Может, это совсем и не взрывчатка, может, это всего лишь часы.
Пусть никому не нужны эти междоусобные войны,
внутренний монолог и ирония до скрежета зубов. Пусть.
И только плеер… Земфира… лучший реаниматор.
— Ну, давай же, девочка! Дыши… Раз-два-три!
— Я сказала тебе — не прикасайся ко мне!
Не прикасайся.
Потому что ты совсем не знаешь анатомии.
Или знаешь её слишком хорошо.
Что равнозначно.
Равнозначно, поблизости ты или подальности.
Я говорю банальности?
Бог мой, с каких пор они стали тебя раздражать?
Пусть тебе не хватает наркоза — извлечь все мои осколки…
Пусть тебе никогда не хватает наркоза!
Сделай же погромче музыку и все наши многоточия.
И подержи меня за руку…
Просто подержи меня за руку. Всё равно нам никогда не вспомнить с начала.
Да и какое там начало! — всё невзначай, невпопад, наугад.
И сразу же: «Ваше время вышло!»
Вот так-то…
Время вышло, а мы стали думать. В безвременьи.
Хотя глупо думать о сомнительном праве на выбор, которого нет.
Или, допустим, о том, что всё неспроста.
Это и так давно всем известно!
Тем более, время вышло.
Что толку скитаться в отпущенных февралях тенями, призраками, иными?
Из сумрака ни за что не выбраться, не дойти до воскресения,
тем более, прощённого. А ты разве хотел? То-то…
Уставшие, отвергнутые, зачумлённые…
только на краткий миг, касаясь пальцами, мы замыкали кольцо…
Так рождался свет.
Сегодня украшаем ёлку, зажигаем огоньки…
Ворох из прошлых сложностей и ошибок собираем бо-о-льшущую коробку,
перевязываем её синей ленточкой, и забрасываем подальше на антресоли.
Улыбаемся миру.
И ни о чем не жалеем!