1) Жить всухомятку — что за безумие! Жизнь — это школа, где классный надзиратель-тоска постоянно шпионит за тобой. Нужно любой ценою делать вид, что ты поглощен чем-то страшно интересным, иначе она насядет на тебя и выгрызет тебе мозг. Сутки, которые сводятся просто к двадцати четырем часам, совершенно невыносимы.
2) Когда у людей единственная цель — побыть вместе, им все приятно, потому что тогда возникает иллюзия свободы от забот. Вы забываете о жизни, то есть о деньгах.
3) Мало-помалу я отучился от дурацкой привычки обещать пациентам, что они выздоровеют.
4) Смерть — вопрос нескольких часов, возможно, даже минут, тогда как пенсия — это как нищета: на всю жизнь.
5) Кто не наблюдал, как умеют ждать и воскресать душой бедняки, которые надеются на пенсию, тот не знает, что такое воскресать душой и чего-то ждать.
6) Я начал сомневаться, бывают ли подлинно трусливые люди. По-моему, в любом человеке можно обнаружить нечто, ради чего он готов умереть — хоть сейчас и с охотой. Беда в том, что не всегда ему представляется случай умереть красиво, случай, который устраивал бы его. Вот он и умирает как придется и где попало. А для всех на земле остается нереабилитированным трусом и подлецом, вот и все. Нет, трусость — это только видимость.
7) Мы теряем большую часть молодости по собственной неловкости.
8) Раз уж надо кого-то любить, лучше любить детей: с ними хоть меньше риску, чем со взрослыми. По крайней мере можно извинить свою слабость надеждой на то, что они вырастут не такими шкурами, как мы.
9) Он страдал общим пороком всех интеллектуалов — пустословием.
10) Её трогала меланхолия вещей, вышедших из моды. Каждый оплакивает уходящее время на свой лад.
11) Я начал смекать, что возраст — это кое-что! Углубляет мысли, делает практичней.
12) Большинство людей умирает только в последний момент; остальные начинают делать это загодя — лет за двадцать, а то и больше. Эти — самые несчастные.