Сегодня, 7 сентября — годовщина двух авиапроисшествий. Очень разных по сюжету и резонансу. Но в обоих главными были люди. По-разному — но люди, а не железки.
… Ровно год назад на взлёте перед своим первым матчем сезона разбился ярославский «Локомотив». Это трагедия заставила рыдать 600-тысячный город, а сегодня по всей стране пройдут памятные мероприятия по разбившейся хоккейной команде.
Как и почему случилась трагедия в Ярославле? Если почитать расследования причин резонансных авиакатастроф и посмотреть компьютерные реконструкции разных последних полётов, почти всегда увидишь одно и тоже. Нелепое нагромождение мелких организационных ошибок, технических сбоев, скверной погоды, помноженное на пресловутый человеческий фактор. Экипажи погибших самолётов тоже в последние минуты своей жизни ведут себя необъяснимо.
По отдельности каждый из этих факторов не критичен: самолёт садится, все живы, но начинается, в прямом смысле слова, разбор полётов. Но иногда все мелочи собираются вместе самым роковым образом. На всеобщее горе.
В случае с «Локомотивом» Межгосударственный авиационный комитет разобрался очень быстро. Сейчас предъявлено обвинение организатору полётов: он намухлевал с допуском экипажа разбившегося «Як-42». Но решающую роль в катастрофе всё равно сыграл человеческий фактор. Один из пилотов погибшего лайнера во время взлёта жал на педаль тормоза. Самолёту не хватило скорости, чтобы оторваться нормально от земли.
Зачем пилот это делал? Ответа нет и не будет.
Результат необъяснимости — 44 погибших человека и плачущий город.
… Но сейчас хочется рассказать про другую связанную с самолётами необъяснимость человеческого поведения. Она с обратным знаком, что случается гораздо реже. Ведь человеческую жизнь, как кухонные ходики, можно расколотить миллионом различных способов, а дать или спасти — только одним.
Произошли эти события два года назад. И тоже практически на моих глазах — жил и работал тогда я в Республике Коми.
Что такое Республика Коми, 11-й регион Российской Федерации? Там только два города с населением больше 100 тысяч — административная столица Сыктывкар и экономическая (там региональные офисы «Газпрома» и «Транснефти») — Ухта. Ещё есть города поменьше — с населением от 10 тысяч, и они тоже предельно функциональны, как и все построенное выше 60-го градуса северной широты. Полярная столица угольщиков Воркута. Город нефтяников из «Лукойла» Усинск. Довольно крупный в железнодорожной иерархии, а на самом деле очень маленький Сосногорск. Печора с большой по местным меркам гидроэлектростанцией. Инта — куст объектов ГУЛАГа, исчерпанные угольные шахты. Вуктыл — нефтегазоконденсат. Вот и всё. Остальные деревеньки, посёлки, буровые, нефтяные вышки, станции перекачки, лесозаготовки и многочисленные зоны разбросаны по территории больше Германии, как пилюли по пустыне Сахара.
Вокруг — тайга. Даже на окраины Сыктывкара заходят проверять мусорные баки и поохотиться на собак бурые медведи. Дорог — мало. В дальние посёлки добираться можно только по воздуху.
Деревеньки и посёлки эти мелкие тоже рождаются, живут и умирают.
Село Ижма с населением 3838 человек преимущественно коми-национальности ближе к последнему типу. Когда-то в него летали самолёты местной авиации. Но в 2002 году аэропорт Ижмы для самолётов закрыли, разжаловав его до статуса вертолётной площадки. Правда, положили дорогу до железнодорожной станции Ираэль — а она всего-то в 30 км. По меркам Коми — это как в Москве три минуты пешком до метро.
Аэропорт в Ижме стал никому не нужен. Даже вертолёты туда летали два раза в год — месяц весной и месяц осенью, когда самая распутица.
Так вот, после того как аэропорт закрыли, его директор Сергей Сотников, а ныне начальник и единственный сотрудник вертолётной площадки, продолжал совершать необъяснимые, непонятные никому действия.
Он продолжил ухаживать за взлётной полосой. Держать её в полной готовности.
Директор запрещал складывать на неё дрова и парковать трактор. Он срубал таёжные деревца, пробивающиеся через трещины в бетоне. Следил, чтобы «ничейные» бетонные плиты местные жители не растащили тягачами на всякие полезные хозяйственные нужды. И на лошадях не давал ездить по полосе. Навоз от них.
Потом его спрашивали — зачем всё это делалось? Почему Сергей Сотников берёг полосу, а не плюнул на всё, не спился (дело в таких посёлках распространенное), не сбежал в лучшее место? Понятного ответа не было. Сергей Сотников говорил про долг, про то, что должен быть порядок, и он его поддерживал. Для себя, в первую очередь. Правильные и верные слова. Только ничего не объясняющие.
Но возникало полное ощущение — из Москвы его, наверное, не было видно — что директор Сотников с 2002 года ждал, что на эту заброшенную полосу в полузабытом селе рано или поздно ещё прилетит хоть один самолёт.
И самолёт действительно прилетел.
7 сентября 2010 года большой Ту-154 выполнял рейс практически через всю России — из Якутии в Москву. Он уже пролетел большую часть пути над российской тайгой, когда в организме самолёта произошло короткое замыкание. Погасли приборы. Прекратила работать связь. Пропала навигация — так что ни малейшего представления о своем местонахождении экипаж не имел. Вырубился топливный насос, и керосину осталось на 30 минут полета. Высота 10 600 метров. Внизу — лес.
Командир экипажа Евгений Новоселов принял решение садиться на реку. Это — тоже верная смерть. В Коми были уже случаи посадки на воду, причём с лёгкими самолётами и с малой высоты. Практически все они заканчивались трагически. Но ведь что-то делать надо?
Почти неуправляемый Ту-154 искал реку и неожиданно увидел взлётно-посадочную полосу. Которую Сергей Сотников готовил для этого самолёта восемь лет. Конечно, это была очень короткая полоса — 1360 метров. «Тушке» надо почти в два раза больше. И реверс не работает. Но она дала шанс на жизнь. Сажали самолет Евгений Новосёлов и второй пилот Андрей Ламанов, используя вместо отключившегося авиагоризонта стакан с водой, а всех пассажиров переместили в переднюю часть.
Разумеется, длины не хватило. Самолет выкатился в кустарник, изрядно ошкарябался — но не развалился, не взорвался, не сгорел. Все находящиеся на борту люди остались живы — а был там 81 человек. Точнее, 81 человек, одна собака и одна кошка — чёрную кошку в клетке вёз кто-то из пассажиров. Вот кто виноват, что в самолёте на высоте 10 тысяч всё отрубилось! — писали через день журналисты в Ухте, публикуя в местной газете кошкину фотографию.
Некоторые из выбравшихся по аварийному трапу пассажиров — наш народ непобедим! — заметили в лесу россыпь грибов и отправились их собирать. Белые и подберёзовики вместо верной смерти.
Сразу в Ижме появилось и МЧС, и авиаторы, и полиция, и чиновники. Пассажиров Ту-154 посадили в вертолёты, увезли в Ухту, там разместили, накормили, сводили в пару музеев, и отправили регулярным рейсом в Москву. А саму «Тушку» хотели сначала бросить в Ижме. Но потом, похоже, самолёт пожалели, как жалеют живое существо. Не подвёл ведь в последний момент! Через полгода самолёт починили и оторвали от земли. Сделав прощальный круг над Ижмой, самолёт улетел через Ухту в Самару на капремонт. Вроде бы он сейчас опять в строю, возит пассажиров.
Всех героев этой истории государство наградило. Пилоты заслуженно получили звание Героя России. Остальных членов экипажа наградили Орденом Мужества. Уже не помню, что подарила Сергею Сотникову за спасенный самолет Республика Коми, а от страны директор аэродрома получил медаль Ордена «За заслуги перед Отечеством» II степени.
Не знаю, как в Москве (кажется, пару дней в СМИ тема продержалась), но в Республике Коми резонанс от этой чудесной истории вышел большой. Сергея Сотникова даже предлагали сделать Человеком года во всей России. Я был «за» двумя руками, но как слишком много поработавший в федеральных СМИ понимал, что из этой затеи ни черта не выйдет. Человек года должен быть медийным персонажем, а не жить в какой-то Ижме, которая и по меркам Коми — медвежий угол. Не наездишься к такому герою. К тому же Сергей Сотников вёл себя во время бесед даже с местными журналистами очень скромно — славы этот человек явно не хотел. Он вообще не из того мира, где живут и работают журналисты.
И со временем всё пошло своим чередом, а история со спасением самолёта стала отходить в прошлое. Спасённые люди живут своей жизнью, Ту-154 продолжает летать. А Сергей Сотников… Пока я рассказывал эту счастливую, но малообъяснимую историю местного значения, в голове сам по себе сформулировался один очень странный вопрос. Наверное, он сидел в мозгах все два года, но никак не мог прорваться.
Сейчас-то, когда последний самолёт уже прилетел, Сергей Сотников полосу эту никому ненужную продолжает убирать или нет?
И почему действия людей, на которых и стоит Россия, так часто кажутся странными и необъяснимыми?