Максим сидел на детской табуреточке в прихожей и тихо плакал. Мужик сорока семи лет, почти два метра ростом, косая сажень в плечах, еле примостился на малюсеньком стульчике, пуская носом пузыри, плакал. Он был похож на гору, которую безжалостное время превратило в груду истертых камней.
В этот мокрый, декабрьский понедельник для Максима произошло все, что превратило его сердце в истерзанную тряпочку. Ему казалось, что он стал таким старым-старым, что дальше только смерть.
Около шести утра позв…