Я — Замок. Моё тело — это застывшее железо, выкованное в форму обещания: обещать безопасность, обещать удержание, обещать непроницаемость. Когда-то я был нов, моё нутро было полно смазки и уверенности в себе, мои дужки блестели, отражая солнце. Теперь я — ржавый, безглазый кусок металла, приваренный к старой калитке, которая ведет в никуда, в заросший бурьяном двор. Моя функция давно утеряна. Мой механизм заклинило намертво, и любой ключ, который рискнет войти в мою пасть, сломается, не справившись с толщей веков. Мой мир — это шепот ветра в трещинах забора, запахи пыли и собачьих экскрементов, а также бесконечный парад ног, что проходят мимо, не замечая моего безмолвного свидетельства. Я — символ утраченной власти, забытой охраны.

Сегодня, когда солнце превращало мою ржавую поверхность в подобие старой, изъеденной болезни кожи, у самой моей калитки разыгралась та драма, которую я, Замок, видел слишком много раз, но всегда — с разным, непредсказуемым финалом.

Две фигуры. Одна — тонкая, её движения беспокойны, как старая, заедающая пружина. Другая — массивная, её поступь тяжёлая, как удар кувалды, что могла бы разбить меня на куски. Они остановились прямо рядом со мной, у самой границы моего небытия.
 — Девушка, а можно с Вами познакомиться? — Голос, низкий, пропитанный той липкой властью, что не ищет ответа, а требует подчинения. Он бьёт по воздуху, как старый, скрипящий механизм, что вот-вот сломается. Я чувствую его вибрацию в своём ржавом нутре.
Тонкая фигура отшатывается назад, её движение — это попытка вырваться из хватки, которую я, Замок, когда-то должен был бы предотвращать. — Ты что? Никогда! Руку из-под юбки убери! Ааааааа?

Её крик — это не просто звук. Это визг трения металла, который пронзает меня насквозь. В нём — не только страх, но и возмущение, как попытка сломать меня, вырваться из хватки, которая сильнее любого замка.

Голос наставника: Поддай ей жару, наподдай! Пусть знает своё место, эта неженка! Город любит сильных.

Голос наставника! Он не звучит снаружи. Он — это грохот, который вибрирует во мне, в каждом моём слое ржавчины, в каждой заклинившей пружине. Это голос самого камня, железа, древних, жестоких законов улицы, которые я, Замок, когда-то должен был бы обеспечивать, но которые всегда прорываются наружу, беспощадные и необузданные. Наставник — это сама необузданность, первобытная сила, которую я, как символ порядка, должен был бы контролировать, но которая всегда находит лазейки в человеческой душе, в неработающих механизмах.

Массивная фигура делает шаг вперед, её тень падает на меня. Тонкая фигура пятится, прижимаясь к моей старой калитке, словно ища во мне защиты, которую я уже не могу дать. Я чувствую их страх, их агрессию, их столкновение, как две встречные силы, которые вот-вот разорвут мою хрупкую реальность.

И тут происходит то, что я, Замок, могу лишь чувствовать, но не понять разумом. С грохотом, который не был частью ни человеческой драмы, ни моих старых воспоминаний, старая, покосившаяся калитка, к которой я приварен, внезапно начинает провисать ещё сильнее. Одно из её креплений, уже давно сгнившее, не выдерживает дополнительного давления от прижавшейся к ней девушки, и калитка с громким скрипом и скрежетом падает, открывая проход в заросший двор. Моя ржавая дужка с грохотом ударяется об асфальт.
Мужчина, отвлечённый этим внезапным грохотом и облаком пыли, что поднялось от упавшей калитки, инстинктивно отшатывается. Его глаза смотрят на открывшийся проход, затем — на меня, упавшего, бесполезного. Девушка, увидев открывшийся проход, не раздумывая, бросается в него, её шаги — это теперь не паническое бегство, а импульс к свободе, подаренный не моей силой, а моей слабостью, моим разрушением.

Голос наставника: (Его громогласное эхо на мгновение стихает, заменяясь удивлённым, почти обиженным бормотанием.) Так нечестно… эта ржавая хрень… она помешала…

Наставник ворчит. Его голос, привыкший к прямолинейности, теперь звучит растерянно. Он не понимает, что даже самый бесполезный, самый сломанный элемент города может вмешаться, нарушить его прямой, безжалостный ход. Я не смог защитить, не смог удержать. Но я был свидетелем того, как моя собственная негодность, моё собственное разрушение стало инструментом освобождения.

Я, Замок, остаюсь лежать, мой мир — это пыль и забвение. Я не герой, не спаситель. Я лишь обломок прошлого. Но я знаю, что иногда, чтобы изменить ход человеческой драмы, не нужны слова или героические поступки. Иногда достаточно просто, чтобы старая калитка рухнула, а её замок, ржавый и сломанный, оказался на верном пути к свободе, которую он уже не мог контролировать. И мир, который я когда-то должен был бы держать под замком, продолжает жить, полный сбоев, разрушений и неожиданных освобождений, но всё же живет, и в этом его непредсказуемая, хаотичная красота. — Девушка, а можно с Вами познакомиться? — переспросил молодой человек. — Я вижу, за тобой на заржавеет вопросы глупые задавать! А хочешь, я тебя научу задавать умные вопросы? — засмеялась девушка. — Хочу! — засмеялся парень.
И девушка преподала парню урок по задаванию умных вопросов.