Однажды человек пришёл к тому, кто умел слушать тела. Он не жаловался и не просил чуда, он просто сказал: «Я всё время хочу есть, даже когда не голоден, и чем больше стараюсь себя удержать, тем сильнее становится это желание». Тот, кто слушал тела, не ответил сразу. Он знал, что спешка здесь только усиливает шум. «Возможно», сказал он наконец, «ты слышишь не голод, а искажённый сигнал».
Человек удивился. Он привык думать, что сигнал — это приказ, а тело либо послушно, либо виновато. Но его собеседник продолжил: «Сигнал — это язык. Иногда язык ломается. Тогда крик не помогает». Он предложил средство, которое не подавляло бы желание, а меняло бы громкость и тембр сигнала. «Ты будешь принимать его не часто», сказал он, «и не для того, чтобы наказать себя, а чтобы тело вспомнило, как говорить спокойно».
Первый раз человек делал это с опаской. Он ждал боли, резкого эффекта, немедленного изменения. Но ничего особенного не произошло. Прошёл день, потом другой, и вдруг он заметил, что тишина между желаниями стала длиннее. Он ел и останавливался не потому, что должен, а потому, что хватило. Это было странно и немного тревожно — словно исчез давний враг, к присутствию которого он привык.
Со временем тело стало меняться, но важнее было другое: человек перестал с ним спорить. Он больше не проверял себя на силу воли и не доказывал окружающим, что старается. Он просто жил, и тело жило вместе с ним. Иногда сигнал становился громче, иногда тише, но он уже знал — это не приказ и не угроза, а сообщение, которое можно понять.
Через время он снова пришёл к тому, кто умел слушать тела, и спросил: «А если я перестану пользоваться этим средством?» Тот ответил: «Если язык восстановился, ты справишься. Если нет — ты не проиграл. Ты просто продолжишь разговор другим способом». Человек понял, что здесь нет экзамена и нет финала, есть только путь, на котором иногда нужны костыли, а иногда — нет.
И тогда он осознал простую вещь: здоровье — это не победа над телом и не дисциплина, доведённая до жестокости. Это согласие. Когда сигнал слышен, желание не пугает, а тело перестаёт быть врагом. И если средство помогло вернуть этот язык, значит, оно было не слабостью, а формой мудрости.