Я — Бордюр. Не просто кусок бетона, а незримая, но непреложная граница, разделяющая мир движения от мира пешеходов, асфальт от тротуара. Моя жизнь — это миллионы шагов, тысячи колёс, бесчисленные капли дождя и грязи. Я впитал в себя соль дорог, пыль времен и отпечатки тысяч судеб. Я лежу здесь, недвижим, но чувствую каждое колебание земли, каждый удар и каждый шепот, что падает сверху.

Мой мир — это нижний край реальности. Я вижу шнурки, каблуки, грязные подошвы и мокрые лапы собак. Я — край, за который одни не смеют ступить, а другие перепрыгивают с беспечным равнодушием. Моя мудрость — в постоянстве, моя сила — в моей статичности.

Вечер опускался медленно, окрашивая небо в цвета, что казались слишком яркими для серой реальности. Фонари зажигали свои одинокие глаза, а автомобили превращались в огненных змей. Я готовился к ночной смене: к пьяным шагам, к брошенным окуркам, к случайным ударам колес.

Они подошли. Его шаги были тяжёлыми, уверенными, каждый удар ботинка о тротуар передавал мне вибрацию его настойчивости. Её шаги — легче, неувереннее, они почти не оставляли следа. Их тени упали на меня, исказившись на моей неровной поверхности, как два несовместимых узора.
 — Девушка, а можно с Вами познакомиться? — Голос прозвучал резко, и я почувствовал, как воздух вокруг меня стал плотнее, как перед грозой.

Она отшатнулась, её ступня едва не соскользнула с моего края. Её голос, полный испуга, ударил по мне, как камень: — Ты что? Никогда! Руку из-под юбки убери!

Я — бордюр. Я не могу вмешаться. Я могу только ощущать. Ощущать, как её страх передаётся через подошвы её кроссовок, как нервное напряжение витает в воздухе, обволакивая меня.
И тут, словно из глубины старого, потрескавшегося асфальта, из самой памяти улицы, донёсся голос. Не слова, а интонация, приказ, отзвук тысяч подобных сцен, запечатлённых в городской ткани.

Голос наставника: наподдай ей, наподдай!

Эта команда, незримая и весомая, казалось, толкнула его вперед. Я почувствовал, как его нога, уже приготовившаяся сделать шаг, надавила на меня. Его тень закрыла собой маленький, выцветший след от жвачки на моей поверхности. Я ощутил, как его рука метнулась, как движение было резким, нарушающим не только пространство, но и хрупкую границу между людьми.
 — Ааааааа? — Кричала она. Этот звук был чистым, неразбавленным ужасом. Он пронзил меня насквозь, вибрировал в каждой моей поре, оставив после себя болезненный отпечаток.

В этот момент, прямо по моему краю, откуда-то сверху, скатилась пустая жестяная банка. Она не упала плашмя. Она зазвенела, подскочила, ударилась о его ботинок с металлическим, неожиданным звуком, а затем покатилась по асфальту, создавая такой хаотичный, раздражающий грохот, что он невольно отвлёкся.

Этого было достаточно. Её нога, упёршись в мой шершавый бок, оттолкнулась с силой, которую я не ожидал. Она вырвалась и побежала. Её лёгкие шаги быстро удалялись, пока её силуэт не растворился в тенях переулка.

Он постоял минуту, сердито глядя на звенящую банку. Его взгляд скользнул по мне, Бордюру, словно я был частью заговора. Затем он пнул банку ногой, заставив её отлететь в сторону, и, проклиная что-то себе под нос, ушёл в противоположную сторону, его шаги снова тяжело отдавались в моей бетонной плоти.

Тишина. Только я и пустая банка, лежащая на асфальте.

Я — бордюр. Я не мог ничего сделать, чтобы помочь. Но я был опорой для её бегства. Я был границей, которая разделила момент её страха от момента её спасения. И моя случайная, брошенная банка создала отвлечение, которое позволило ей вырваться.
Голос наставника теперь звучал для меня по-другому — он был глух и бессмысленен на фоне её крика и звона банки.

Я остался стоять, неизменно. Моя роль — просто быть. Но даже в своей неподвижности, в своей каменной беспристрастности, я становлюсь свидетелем. Я — хранитель этих границ, физических и незримых, между порядком и хаосом, между чужим притязанием и чьим-то отчаянным «нет». И моя память, вытравленная дождями и пылью, хранит этот вечер, как и тысячи других, как напоминание о том, что иногда даже самый незначительный
предмет на улице может сыграть свою роль в человеческой драме. — Девушка, а можно с Вами познакомиться? — переспросил молодой человек. — Пусть твой наставник сам знакомится, а ты иди лучше книжки почитай! — засмеялась девушка.
И молодой человек согласился, что лучше читать книжки.