Иногда ночь касается меня так бережно,
что я не знаю —
это её пальцы скользят по моей шее,
или это очередная струйка тепла
пытается вырваться наружу
и исчезнуть в воздухе.

Я не сопротивляюсь.
Слишком много раз я боролся с тем,
что всё равно забирало своё —
капля за каплей,
шаг за шагом,
до тех пор, пока мои следы
не стали темнее самой дороги.

Я давно перестал спрашивать,
когда всё это началось.
Некоторые раны не имеют начала —
они просто раскрываются однажды,
как цветы, выросшие на костях.
Ты смотришь на них,
твои пальцы тянутся ближе,
и в этот миг понимаешь:
они не просят жалости.
Они просят признания.

Так же, как и я.

Мир вокруг меня
слишком часто был острым.
Его края впивались в кожу,
оставляя узоры,
которые теперь невозможно стереть.
И всё же — порой эти узоры
светятся так странно,
так тихо,
что я сам забываю,
где кончается боль
и начинается красота.

Бывают вечера,
когда я вижу на руках
следы прожитых бурь —
красные, тёплые, мерцающие —
и думаю:
как же странно,
что жизнь может вытекать так
медленно,
почти задумчиво,
будто она сама не уверена,
хочет остаться во мне
или уже готова уйти.

Я не ищу спасения.
Оно давно утратило форму
и силу обволакивать.
Но когда чей-то взгляд задерживается на мне,
дольше, чем должен,
я чувствую,
как внутри поднимается
еле заметное биение —
как у зверя,
который давно лёг на снег
и уже не верил в тепло,
но вдруг уловил запах
чьей-то доброты.

Это чувство —
опасное.
Слишком живое,
слишком острое,
слишком настоящее.
Оно царапает изнутри,
словно хочет выбраться,
дать понять миру:
«Он ещё здесь».

И иногда,
когда кто-то подходит близко,
так близко,
что я слышу их дыхание,
я замечаю,
как их глаза темнеют —
от тревоги,
от сострадания,
от желания прикоснуться
и убедиться,
что я не растворюсь
при первом же движении.

Они не знают —
от прикосновения я не исчезаю.
Я становлюсь реальнее.
Тяжелее.
Тёплее.

И в эти мгновения
мои раны звучат иначе —
не как шорох умирающего листа,
а как тихий, упрямый шёпот,
который просит только одного:

«Заметь меня.
Пусть я весь в трещинах,
пусть карта моих путей
написана алым языком,
но смотри —
я ещё держусь.
Я всё ещё здесь.»

Если ты слышишь это —
значит, уже подошёл слишком близко.
И я не знаю,
кто из нас двоих больше рискует:
тот, кто стоит в красной тени,
или тот,
кто решился войти в неё.

Но, если выберешь войти,
не бойся.

Я не тяну за собой в бездну.
Я просто хочу,
чтобы хоть один человек
увидел в моих следах
не только боль,
но и то,
что всё это время
не давало мне упасть окончательно.

И если твоё сердце
хоть на мгновение дрогнет,
если ладонь захочет дотянуться,
если дыхание станет тише —
знай:

моя тьма не поработит тебя.
Она лишь покажет,
как ярко ты светишь
там,
где я так долго бродил
один.