Я — уличный камень. Не величественный валун в горах, не сверкающий самоцвет в короне, а простой, серый, непримечательный осколок гранита или базальта, впечатанный в асфальт, а может, просто лежащий на обочине. Мой мир — это несколько квадратных сантиметров земли вокруг меня, иногда присыпанные пылью, иногда омытые дождём, иногда покрытые снегом. Моё предназначение — быть. Быть частью этой улицы, её незыблемым, хоть и незаметным элементом.

Когда-то я, возможно, был частью горы, свидетелем тектонических сдвигов, величественных и древних процессов. Мой мир был миром геологической эпохи, где время измерялось тысячелетиями. Потом меня откололи, обработали, придали нужную форму и бросили сюда, на эту улицу, в этот вихрь мимолётных, быстротечных человеческих жизней.

Я видел мир глазами бесконечно долгоживущего. Это мир, где сотни человеческих жизней проносятся мимо меня, как мгновения. Где эпохи сменяют друг друга, языки приходят и уходят, а я остаюсь, ощущая лишь вибрации земли под ногами.

Я видел поколения, от босых ног до дорогих ботинок. Я видел колесницы, повозки, автомобили, трамваи, которые гремели надо мной, но я всегда оставался на своём месте, незыблемый.

Я видел, как меня веками обходили стороной, как на меня наступали, как меня задевали колёсами, как меня отбрасывали детскими пинками. Я чувствовал, как меня раскаляло солнце, как пробирал мороз, как на меня оседала пыль и грязь. Мой мир был миром бесконечных, но всегда поверхностных прикосновений.

Я видел, как возводились дома, как они ветшали и разрушались, как на их месте появлялись новые. Как высаживались деревья, как они росли и срубались. Я был свидетелем непрерывного цикла созидания и разрушения, при этом сам оставаясь неизменным, лишь чуть истираясь от времени.

Я видел мир глазами вечного молчуна. Это мир, где люди постоянно что-то говорят, кричат, смеются, плачут, но ни один звук не проникает в мою каменную суть. Я лишь ощущаю вибрации от голосов, не понимая их значения.

Я видел, как мимо меня проносились новые технологии, менялись моды, как люди стали смотреть не под ноги, а в светящиеся экраны. Я видел их лица — то радостные, то грустные, то озабоченные — но все они были лишь мимолётными тенями на фоне моего неподвижного существования. Моя единственная связь с миром — это редкие моменты, когда кто-то вдруг спотыкался обо меня, или, наклонившись, поднимал меня, чтобы бросить в воду или просто подержать в руке, ощутив мою прохладную, древнюю тяжесть.

Однажды, когда вечерние сумерки уже раскрасили небо над городом, и я, как обычно, дремал в своём каменном забытьи, вдруг почувствовал усиление вибраций земли, необычное скопление энергии прямо надо мной. Это были люди.
 — Девушка, а можно с Вами познакомиться? — донёсся до меня голос парня. Вибрации его голоса были чуть сильнее, чем обычно, наполненные неуверенностью и каким-то предвкушением. Я, камень, не понимал слов, но ощущал энергию — энергию напряжения, ожидания. Я видел его ботинки — новые, блестящие, они стояли совсем рядом с моей шершавой поверхностью.
Затем последовала реакция. — Ты что? Никогда! Руку из-под юбки убеби! Ааааааа? — крик девушки, пронзительный, полный ярости и ужаса, ударил меня, как волна звука, заставив ощутить дрожь в своей толще. Моё древнее тело, привыкшее к грохоту трамваев и ударам молотков, вздрогнуло от этой резкой, острой вибрации. Я видел её туфли — они резко дёрнулись, отскочили от меня, словно от невидимой угрозы. Её крик был полон такой ярости и страха, что даже я, бесчувственный камень, ощутил эту чистую, первобытную эмоцию, разливающуюся в воздухе. «Ааааааа?» — этот последний, вопросительный вопль, был самым сильным звуком, который я когда-либо ощущал. Он пронзил меня, как молния, оставляя после себя долгий, затухающий резонанс.

В тот миг я, уличный камень, который был свидетелем бесчисленных событий, от строительства первых зданий до падения империй, понял нечто глубокое. Под всей этой меняющейся цивилизацией, под всеми новыми изобретениями и культурами, человеческая природа, её основные инстинкты, её уязвимость и её ярость — оставались неизменными. «Неприкосновенность», «страх», «нарушение границ» — эти концепции не нуждались в словах, чтобы быть ощутимыми. Они были чистой энергией, которая проходила сквозь меня, оставляя свой отпечаток.

Девушка убежала, её шаги быстро стихли, превращаясь в далёкие, затухающие вибрации. Парень, тяжело дыша, опустился на землю рядом со мной. Я ощутил его дрожащие руки, которые опирались на асфальт. Его тело было сжато, полное стыда и растерянности. Он посидел немного, потом встал и тоже ушёл, его шаги были медленными и тяжёлыми.

А я остался. Снова на своём месте.

Я — уличный камень. И я продолжаю быть. Неподвижный, безмолвный, но всё чувствующий и помнящий. Мой мир — это этот крошечный пятачок земли, на котором разыгрываются все драмы человечества. Я понял, что моя роль — не просто быть частью ландшафта, но и быть вечным хранителем этих мгновений. Хранителем вибраций, которые рассказывают о страхе и желании, о любви и ненависти, о жизни и смерти.

Я буду продолжать лежать здесь, укоренённый в земле, мой холодный, бесстрастный взгляд будет обращён в небо или в вечно движущийся мир вокруг. И, возможно, однажды я увижу нечто новое, что изменит этот цикл. А пока — я просто камень. Я просто существую. И ощущаю. Все крики. Все смех. Все моменты. В своём неизменном, вечном бытии. — Девушка, а можно с Вами познакомиться? — переспросил молодой человек. — А в тебя никто камень не бросал за то, что ты к девушкам пристаешь? — засмеялась девушка. — А кто не пристает к девушкам, пусть первый бросит в меня камень! — засмеялся молодой человек.
И прохожие на улице согласились, что это нормально, с девушками знакомиться.