Я — старый уличный осколок. Не сверкающий бриллиант, и не угрожающий кусок разбитого стекла, а маленький, тусклый фрагмент чего-то, что когда-то было целым. Лежу на трещине в асфальте, наполовину присыпанный пылью, окруженный мусором и мелкими камешками. Мой мир — это постоянное дрожание от проезжающих машин, блики солнца, отражающиеся от моей поцарапанной поверхности, тени прохожих и ощущение полного забвения. Я — остаток, свидетель разрушения, память о былой форме.

Когда-то я был частью чего-то целого. Возможно, оконного стекла, пропускавшего свет в чей-то дом, или бутылки, державшей в себе какой-то напиток. Мой мир был частью большей структуры, которая имела своё предназначение, свою красоту, свою функцию. Я был чист, прозрачен, полезен.

Но потом произошло что-то резкое, насильственное. Я был разбит. Мой мир раскололся на множество фрагментов, и каждый из нас был отброшен, потеряв связь с целым. Я упал на эту улицу, став одним из миллионов подобных мне, забытых, бесполезных.

Я видел мир глазами фрагмента. Это мир, где всё неполно, искажено, где нет целостности. Мир, где каждый объект — лишь часть чего-то большего, чего уже нет.

Я видел тысячи ног, проходящих мимо. Они могли раздавить меня, сдвинуть, отбросить ещё дальше. Но я был слишком мал, чтобы представлять опасность, и слишком незначителен, чтобы быть замеченным.

Я слышал тысячи звуков. Обрывки фраз, шум транспорта, смех и плач. Всё это проносилось надо мной, казалось далёким и не относящимся ко мне. Я был вне этого мира, но наблюдал за ним.

Однажды, когда вечерние сумерки уже сгущались, и я лежал, освещённый неровным светом уличного фонаря, прямо рядом со мной остановились двое. Парень и девушка. Их тени упали на меня, создав крошечную зону темноты.
 — Девушка, а можно с Вами познакомиться? — донёсся до меня голос парня. Он был низким, вкрадчивым, и я почувствовал в нём неприятную вибрацию, которая заставила меня, осколок, ощутить себя ещё более хрупким.
Моя поцарапанная поверхность, казалось, напряглась. Через меня мир вдруг стал не просто мутным, а угрожающе зыбким. — Ты что? Никогда! Руку из-под юбки убери! Ааааааа? — крик девушки, пронзительный, полный ужаса и ярости, ударил меня, как молот. Мой хрупкий мир содрогнулся. Я, осколок, который сам был результатом разрушения, почувствовал в этом крике эхо нового, не менее разрушительного акта.

В тот миг я, старый осколок, понял, что разрушение — это не только физический процесс. Это может быть и разрушение доверия, разрушение спокойствия, разрушение невинности. Её крик был таким же резким, как звук разбивающегося стекла, только гораздо более болезненным. Я хотел бы собраться обратно в целое, чтобы защитить её, но я был всего лишь фрагментом.

Парень, который приставал, отшатнулся. Девушка убежала, её шаги быстро затихли. Парень, тяжело дыша, пнул невидимый предмет рядом со мной, и его тень тоже исчезла. А я остался. Мой маленький, тусклый мир снова стал тихим, но теперь в нём навсегда отпечатался этот крик, эта боль.

Я — старый уличный осколок. Я продолжаю лежать здесь, ждать своего часа. Может, меня раздавит нога, или унесёт дождь, или, наконец, заметёт слоем пыли, и я исчезну. Но пока я здесь, я буду отражать этот мир, его свет и его тени, его хрупкость и его жестокость. Потому что даже самый незначительный фрагмент может быть свидетелем самых ярких и самых тёмных моментов человеческой жизни. И я, крошечный, забытый осколок, всё ещё отражаю их. — Девушка, а можно с Вами познакомиться? — переспросил молодой человек. — У тебя что, осколок в сердце и ты не знаешь, что такое любовь? — удивилась девушка. — Не знаю, я никогда не пробовал! — оправдался молодой человек и убежал.