Я убил человека.
 — Кто убил человека, есть много вариантов! — засмеялся редактор.
1. — Человека убил ты сам.
2. Человека убил Раскольников — это рефлексия и философские размышления лирического героя.
3. Человека убил герой детектива — это признание действующего лица, как констатация события.
4. Человека убил играющий в компьютерную игру.
 — Второй вариант! Это первая строчка моего будущего романа, подражание Достоевскому, как преступление и наказание! Ты угадал! — сказал я редактору.

На суде стали рассматривать все четыре варианта. На суд пригласили редактора, сценариста компьютерных игр, эксперта по криминалистике и философа.

(СЦЕНА. Зал суда. В центре — СУДЬЯ. На скамье подсудимых — Писатель. За отдельными столами — Редактор, Сценарист, Криминалист, Философ. Прокурор и Адвокат на своих местах.)

СУДЬЯ: (Стучит молотком) Итак, мы собрались здесь, чтобы выяснить, кто же, собственно, убил человека. Гражданин Писатель, вы утверждаете, что написали «Я убил человека» как рефлексию Раскольникова, цитируя Достоевского. Но прокурор настаивает, что это признание.

ПРОКУРОР: (Встаёт) Ваша честь! Мы имеем дело с автором, который начал свой роман с такого заявления. Если это не признание, то что? Мой клиент, эксперт по криминалистике, установил, что в городе не было зарегистрировано убийств, совпадающих по деталям с возможным преступлением, которое мог бы совершить наш подсудимый. Но, с другой стороны, мы не можем исключать, что это было совершено и просто тщательно скрыто.

КРИМИНАЛИСТ: (Встаёт, деловито) Ваша честь, если мы отбросим художественные изыски, то с точки зрения криминалистики, фраза «Я убил человека» является прямым заявлением о совершении преступления. Без жертвы, без орудия, без мотива — это лишь слова. Но слова, способные вызвать общественный резонанс и даже привести к самобичеванию.

СУДЬЯ: (Писателю) Так кто же убил, гражданин Писатель? Вы, ваш лирический герой, Раскольников, или кто-то ещё?

ПИСАТЕЛЬ: (Смотрит на Редактора, потом на Философа) Я убил человека. Это моя первая строчка. Это намеренное подражание Достоевскому. Это рефлексия моего лирического героя, который…

РЕДАКТОР: (Перебивает, смеясь) Который, между прочим, признал, что второй вариант — самый вероятный! Мы спорили, и он сам сказал: «Это первая строчка моего будущего романа, подражание „Преступлению и наказанию Достоевского“»! То есть, он сам себя идентифицировал с Раскольниковым!

ФИЛОСОФ: (Спокойно, но проникновенно) Ваша честь, мы стоим перед классическим случаем парадокса идентификации. Писатель, отождествляя себя с Раскольниковым, проецирует на него своё личное, возможно, ещё не осознанное, «убийство» — будь то убийство старых убеждений, убийство нереализованных возможностей, или даже, в метафорическом смысле, убийство прежнего «я».

СЦЕНАРИСТ: (Встаёт, энтузиазм в голосе) А четвёртый вариант? «Человека убил играющий в компьютерную игру». Это же идеальный нарратив для современной аудитории! Мы можем создать целую игру — «Я убил человека: Метафизический триллер». Игрок сам выбирает, кто он: Раскольников, детектив, или просто случайный геймер, который не различает реальность и виртуальность.

ПРОКУРОР: (Раздраженно) Ваша честь, я прошу снять показания сценариста. Мы говорим о реальном убийстве, а не о виртуальном!

СУДЬЯ: (Смотрит на Писателя) Гражданин Писатель, вы вводите суд в заблуждение. Вы предлагаете нам четыре версии, но сами настаиваете на второй. Вы говорите, что это рефлексия Раскольникова. Но Философ говорит, что это может быть и ваше личное «убийство». Криминалист утверждает, что реального убийства не зафиксировано. А Сценарист предлагает нам новую игру. Так кто же убил?

ПИСАТЕЛЬ: (Смотрит на всех, потом улыбается) Я убил человека. И это может быть каждый из вас. Вы — когда убиваете свою мечту. Вы — когда отказываетесь от своего «я». Вы — когда играете в эту жизнь, как в компьютерную игру, не осознавая последствий. Я лишь дал этому словесную форму.

РЕДАКТОР: (Смеется) Вот я же говорил! Это его признание! Он убил все эти смыслы!

ФИЛОСОФ: (Кивает) В каком-то смысле, он прав. В экзистенциальном понимании, каждый из нас может быть убийцей. Убийцей своих возможностей, убийцей чужих надежд, убийцей своих собственных ценностей.

СУДЬЯ: (Ударяет молотком) Дело принято к рассмотрению. Основываясь на показаниях всех присутствующих, суд постановляет: Признать фразу «Я убил человека» — неоспоримым фактом. А вот кто именно его убил, и является ли это убийство реальным или метафорическим — остаётся предметом дальнейшего расследования и литературного анализа. Дело передаётся в специальный комитет по исследованию экзистенциальных преступлений. Следующее заседание — через год, после написания романа.

(Занавес.)