Жанр: Абсурдистская комедия с элементами литературной пародии

Действующие лица:

• СУДЬЯ: Пожилой, немного уставший от жизни, но с проницательным взглядом. Любит порядок.
• ПРОКУРОР: Молодой, амбициозный, абсолютно прямолинейный.
• АДВОКАТ: Женщина средних лет, пытается внести логику в абсурд.
• КОНСТАНТИН АЛЕКСАНДРОВИЧ (ПИСАТЕЛЬ): Мужчина лет 40, одет несколько небрежно, но с налетом богемности. Вдохновлен Достоевским.
• ЕВГЕНИЙ ПЕТРОВИЧ (РЕДАКТОР): Пожилой, интеллигентный, с легкой иронией во взгляде.
• СЕКРЕТАРЬ: Молодая девушка, записывающая протокол.

Декорации:

Типичный зал суда. Столы для судьи, прокурора и адвоката. Скамья для подсудимого.

(СЦЕНА 1. Зал суда. Звенящая тишина. СУДЬЯ сидит за столом. ПРОКУРОР и АДВОКАТ на своих местах. ПИСАТЕЛЬ сидит на скамье подсудимых, слегка взъерошенный, но с выражением легкого превосходства.)

СУДЬЯ: (стучит молотком) Дело гражданина Константина Александровича по обвинению… в… ну, в общем, в странном поведении. А конкретнее, в написании подозрительной фразы. Прокурор, изложите суть обвинения.

ПРОКУРОР: (встает, голос звонкий, уверенный) Ваша честь! Уважаемые участники процесса! Мы имеем дело с вопиющим случаем саморазоблачения. Гражданин Константин Александрович, без видимой причины, опубликовал, а по сути, провозгласил на весь город фразу, цитирую: «Я убил человека.» Мы настаиваем, что это прямое признание в совершении особо тяжкого преступления! Доказательства неопровержимы!

АДВОКАТ: (встает) Ваша честь, протестую! Это не публикация, это… это искусство! Мой подзащитный — писатель!

ПРОКУРОР: Искусство убийства? Какое циничное заявление!

КОНСТАНТИН: (вздыхает) Глубокое непонимание сути творческого акта…

СУДЬЯ: (щурится) Константин Александрович, прекратите комментировать. Адвокат, поясните.

АДВОКАТ: Мой подзащитный, Ваша честь, находится в творческом поиске! Он работает над новым романом. И эта фраза — лишь первая строка! Замысел, аллюзия на классику!

ПРОКУРОР: (фыркает) Аллюзия? На что, на уголовный кодекс?

СУДЬЯ: (задумчиво) Классика, говорите… Ну, Раскольников там, да? «Я убил человека», помню, помню… Или это там было не так? Секретарь, запишите: Судья сомневается в дословном цитировании Достоевского.

КОНСТАНТИН: (горячо) Именно! Я подражал Раскольникову! Это же очевидно! С какой страстью и мукой он произносит эти слова!

ПРОКУРОР: А с какой страстью и мукой убил тот, кого он убил? Об этом вы не подумали, Константин Александрович?

СУДЬЯ: Пригласите свидетеля, Евгения Петровича.

(Входит ЕВГЕНИЙ ПЕТРОВИЧ, поправляет очки.)

СУДЬЯ: Евгений Петрович, вы являетесь редактором гражданина Александрова?

РЕДАКТОР: (с легкой улыбкой) Я имел честь быть его редактором. А теперь, возможно, и его алиби.

СУДЬЯ: Поясните. Гражданин Александров утверждает, что фраза «Я убил человека» — это первая строка его будущего романа. Это так?

РЕДАКТОР: (кивает) Именно так, Ваша честь. Он прислал мне рукопись — точнее, только эту строку. Сказал, что это будет мощное, раскольниковское начало.

ПРОКУРОР: (победно) Вот видите! Он сам признает, что подражает преступнику!

АДВОКАТ: Он подражает «литературному» персонажу, который «совершил» преступление! Это совсем другое!

СУДЬЯ: (раздраженно) Я уже ничего не понимаю! Так убил он или не убил?

РЕДАКТОР: (поворачивается к КОНСТАНТИНУ, хитро улыбаясь) Константин Александрович, вот вы все Раскольникова вспоминаете, «Я убил человека»… А мне тут одна сцена из Достоевского вспомнилась, когда Алеша Карамазов утешает Ивана, помните? Он говорит ему: «Ты обвинял себя и признавался себе, что убийца никто как ты. Но убил не ты, ты ошибаешься, не ты убийца, слышишь меня, не ты! Меня бог послал тебе это сказать.»

(В зале повисает тишина. КОНСТАНТИН АЛЕКСАНДРОВИЧ медленно поднимает взгляд на РЕДАКТОРА. В его глазах — смесь шока, озарения и легкого отчаяния. Он начинает медленно, почти неуверенно смеяться.)

КОНСТАНТИН: (сквозь смех) Стойте… стойте! Я же… я это Раскольникову подражал! «Я убил человека» — это же первая строчка моего будущего романа!

РЕДАКТОР: (радостно, почти торжествующе) Но что по Достоевскому, это я угадал!

СУДЬЯ: (трет виски) Так… так вы не убивали, Константин Александрович? Вы просто писали? И эта фраза, которую вы писали, она как бы… ну, как бы «не ваша», а «раскольниковская», но одновременно «ивановская»? И при этом вы еще и «сами себя обвиняли», но «не вы» виновник? И вам об этом «бог послал» редактора сказать?

КОНСТАНТИН: (вытирает слезы смеха) Именно так, Ваша честь! В этом вся суть метамодернизма!

ПРОКУРОР: (покраснел) Это абсурд! Мы требуем ясности!

АДВОКАТ: (вздохнула с облегчением) Ясность в искусстве, Прокурор, понятие весьма… относительное.

СУДЬЯ: (стучит молотком, но уже не так строго) Достаточно! Мой мозг… мой мозг нуждается в срочной деинсталляции! Дело настолько запутано, что единственное решение — это… (пауза, СУДЬЯ смотрит то на КОНСТАНТИНА, то на РЕДАКТОРА) …это Соломоново решение!

(Все замирают в ожидании.)

СУДЬЯ: Принимая во внимание все обстоятельства, суд постановляет: Признать Константина Александровича невиновным в убийстве, ибо физического тела жертвы не обнаружено, а намерение было сугубо «литературным».

(ПРОКУРОР в негодовании, АДВОКАТ облегченно выдыхает.)

СУДЬЯ: (продолжает) Однако! Признать Константина Александровича виновным в создании чрезмерной литературной двусмысленности, повлекшей за собой путаницу в официальном судопроизводстве и умопомрачение судьи. В качестве наказания, обязую подсудимого: завершить его роман в кратчайшие сроки, дабы раз и навсегда прояснить, кто же на самом деле убил человека в его произведении! И если в конце романа окажется, что «никто не убивал», или убил «он сам», но «не в реальности», или убил «редактор» — суд будет пересмотрен!

КОНСТАНТИН: (улыбается) Ваша честь, это гениально! Это будет мой лучший роман!

РЕДАКТОР: (счастливо улыбается) Я с нетерпением жду гонорара, Константин Александрович! И продолжения Достоевского!

СУДЬЯ: (стучит молотком) Суд окончен! Следующее дело — о гражданине, который заявил, что он — Шекспир.

(Занавес.)