Темно, только сизость осины
медово обнял фонарь.
В продрогшую ночь даже иней
не кипенно-белый, а синий.
Сосна побелевшей щетиной
щекочет седой январь.
Не спится. И спицей о спицу
стучу метрономно в ночь.
Где все заоконные птицы,
мои заоконные птицы,
на ветках промёрзших, на вицах
уснули, а мне невмочь.
Им, зимы земные посильны,
летящим в смертельный квест:
холодный, завьюжено-пыльный,
голодный, поблекший ковыльно.
…Да что им, расправившим крылья,
расскажешь про тяжкий крест.
Им пасмурность утра лилова,
остывшее солнце — жизнь.
А ветви, в ночи от улова
чернильного неба большого,
спасают, чтоб снова и снова
в моём заоконье кружить.