Как-то раз моя одноклассница сломала палец — неудачно ткнула им в спину сидящего впереди мальчика. Такой вот беспощадный флирт юности.

Для переломов, как вы видите, необязательно выпадать из окна. Так и для психо-травмы необязательно быть заблокированным в салоне горящего авто. Пренебрежение, одиночество, отсутствие поддержки в ранние годы уже могут искривить мягкую психику ребёнка.

Травма — это вневременный слепок давнего страха, отчаяния, чувства ненужности. Случайный опыт, принятый за правило: «со мной что-то не так», «у меня вечно всё наперекосяк», «я не важен», «людям нельзя доверять».

И она всю жизнь скользит над тобой смутной тенью. В любую погоду заставляя мёрзнуть и напоминая, что ты на самом деле из себя представляешь.

Но если есть тень, то должен быть и свет? Что-то, что спорит с этой травмой. Что говорит противоположные вещи: с тобой всё в порядке, ты любим, ты нужен, ты способен на многое, людям можно доверять.

Некий особенный опыт, возможно тоже случайный и мимолётный, воспоминание о чём-то светлом, которое ты хранишь как бирюзовый камушек с моря, изредка (чтобы не замылить волшебство) доставая его из ящичка полюбоваться.

Твоя анти-травма.

Это моя бабушка. Хрупкая фигурка, суетящаяся с леечкой в саду моей памяти.

Я уже рассказывал о своём невесёлом школьном опыте — я был изгоем. Мир каждый день с 8 утра напоминал мне, что со мной что-то не так, и это не прошло бесследно.

Но ещё у меня была бабушка. Если родители относились к моим творческим начинаниям прохладно, то вот бабушка прибывала в неисчерпаемом восторге от выходок внучка. Декламировала наизусть мои стихи:
«Какими тёплыми руками весна дотронулась до нас!» Надо же, Дениска, как ты чувствуешь!
читала гостям выпуски моей домашней газеты:
«Срочная новость! В колодец свалилась корова. Вытаскивали всем селом.»
Да даже поддерживала мои вокальные эксперименты, великодушно оценивая в первую очередь не технику, а артистизм.

Как она мной восхищалась, вы бы только видели. Как она меня любила, вы бы только чувствовали.

И свет её любящих глаз питал и удобрял меня, будто я был одним из её садовых цветков. От неё я узнавал, что со мной не просто всё в порядке, но и что я, оказывается, талантлив! Что меня ждёт удивительная судьба. И когда мир узнает меня поближе, он тоже полюбит меня так же, как она.

И каждый раз выступая на сцене, выкладывая видео, разглагольствуя в эфире — я действительно улавливал от мира знакомые волны энергии, похожие на те, что я впервые ощутил от бабушки. Волны, на самом деле, встречались самые разные: были и глушащие, подавляющие. Но я избирательно отзывался только на самые тёплые и родные, которые уже были в моём опыте. И в их согревающей вибрации раскрывался ещё сильнее, как один из её садовых цветков.

А встречая людей, у которых были только травмы, только шрамики, но толком не было анти-травм, сближаясь с ними, я старался подарить им горстку безусловного тепла. Чтобы они тоже обрели этот альтернативный опыт, этот фонарик, спорящий с тьмой. Эту упрямо протянутую сквозь мглу ниточку, вдоль которой можно идти, даже если забыл, зачем идёшь.

Дед теперь выращивает только помидоры. Это, конечно, тоже славно. Но цветов в нашем саду уже нет как два года. В каждой мелочи в доме угадываются её руки. Заброшенный сад всё ещё помнит, всё ещё скучает.

И этот текст, такой личный, такой нетипичный, который следовало бы постесняться публиковать, ведь мало ли, что подумают, как примут — я всё-таки, как вы видите, дописал и отправил.

Это просто один из её садовых цветков.