Сидорова Ирина выложила из тележки продукты на транспортёрную ленту кассового бокса и принялась ждать, пока кассирша оформит покупку. Рыжеволосая девушка (Сидорова про себя обозвала её кобылой) не торопилась обслуживать стоящую перед ней пенсионерку. Она задумчиво смотрела на пухлый кошелек в её судорожно-сжатых пальцах и молчала.
 — Вам пакеты нужны? — разжав ярко накрашенные губы, спросила рыжуха, окидывая завистливым взглядом гору деликатесов, которые выбрала женщина. Все они не уместились бы и в два пакета, но кассирша дожидалась от неё ответа.
 — Да, дайте четыре больших, пожалуйста,- Сидорова опустила глаза и переступила с ноги на ногу. Пока девушка, плюнув на пальцы, отсчитывала для неё пакеты, женщину дважды успела посетить мысль о том, что она не виновата в выборе собственного сына и не несёт какой-либо ответственности перед отвергнутой им рыжей кассирши (бывшей возлюбленной) в пользу владелицы столичного универмага.

Тем временем несостоявшаяся жена и невестка, намеренно задерживая очередь, «тянула резину», нехотя пронося каждый продукт перед сканером штрих-кода.

Ирина почувствовала, как по взмокшей спине покатились капли пота. Она расстегнула элегантное пальто и шумно выдохнула.
 — С вас семь тысяч тридцать восемь рублей пятьдесят копеек,- наконец сказала рыжуха и стоящие за Сидоровой в очереди понурые посетители, вскинув головы, принялись сверлить женщину взглядами, полными укоризны.

Сидорова согласно кивнула головой, но, открыв кошелёк и не найдя нужной суммы, нахмурилась.



Щёки рыжухи заалели, а в глазах вспыхнула ненависть.
 — Семь тысяч тридцать восемь рублей пятьдесят копеек,- повторила она и торжествующе воззрилась на публику.
 — Набрать-то набрали, а платить кто бы! — произнесла она и скрестила руки ну груди. После рыжая потянулась к кассе, собираясь, как старший кассир, выполнить подобающую в таких случаях процедуру сторнирования, а заодно и нажать кнопку звонка, чтобы вызвать охранника.

Сидорова видела неоднократно, как отличившиеся покупатели, не располагающие достаточной для покупки суммой, смиренно выслушивали от кассирш и толпящейся очереди нелестные отзывы, и приготовилась к худшему. Она по привычке полезла в правый карман пальто за валидолом и вместе с пузырьком нащупала там бумажку. Вытащив её и осмотрев, она громко воскликнула: «Слава тебе, Боже, совсем забыла!» и положила тысячную купюру перед остолбеневшей рыжухой, присовокупив её к остальной сумме.
 — Рановато для склероза, — пробормотала кассирша, схватив деньги, а затем, выдав чек, разочарованно гаркнула:
 — Сле-е-едующий!

…Ирина, отойдя от кассы к столику, неспешно упаковывала продукты в пакеты, укладывая более твердые из них на дно, а мягкие сверху.
 — Ну, Боже, помоги, — перекрестилась она, закончив упаковывать, и поспешила покинуть супермаркет.

Ощущая в руках привычную тяжесть, Сидорова аккуратно шла по ярко освещённой фонарями улице, внимательно глядя под ноги и осторожно обходя обледенелые участки тротуара. Мимо неё, громыхая тележкой для мусора, прошел молодой человек хилого телосложения. Он, низко поклонившись, учтиво поздоровался на ломаном русском и поднял с земли обгаженный листок бумаги. Сидорова, промолчав, сурово поджала губы, заметив выглядывающие из кармана его штопаных брюк чётки.

Молодой человек, прилагая усилия, покатил тележку дальше, а Сидорова огляделась в поисках лавочки. Её руки почему-то разом ослабели, отказываясь тащить пакеты с продовольствием, а сама она чуть не упала в сугроб.

«Передохну немного и в путь…» — подумала она чуть позже, устраиваясь на одной из лавочек, стоящих на детской площадке.

Подвинув пакеты поближе, женщина поправила пальто и шапку. На площадке не было ни души, лишь одинокий голубь копался в песочнице, заваленной снегом, пытаясь, очевидно, найти что-либо съедобное. Ирина, подумав немного, потянулась к пакету, из которого выглядывал батон, и отщипнула от него кусочек.
 — Гули-гули-гули,- улыбаясь, позвала она голубя, разбрасывая около лавки крошки, а затем подумала о сумерках, окутавших двор, и о птицах, которые по обыкновению с наступлением темноты спешат убраться подальше от чьих бы — то ни было глаз.

Сидорова повнимательней пригляделась к птице в песочнице и ахнула, увидев, что та, перестав двигаться, уткнулась клювом в снег.
 — Наверное, собака прикусила, — огорчившись, пробормотала она. — Вот и не смог улететь. Теперь крошки ему ни к чему!

Вслед за её словами как по команде бесшумно вспыхнули фонари, осветив весь двор, включая и закоулки. Сидорова поёжилась, чувствуя себя неуютно под лучами яркого света, и снова зашелестела пакетами, собираясь с духом.
 — И дёрнуло меня столько купить,- устало сказала она.- Как будто есть дома нечего. Как теперь всё это дотащить?

Ирина умолкла, одёрнув себя.

«Вот уже и разговаривать сама с собой начала!» — с ужасом подумала она и вспомнила об усопшей прошлым летом соседке. Над ней смеялся весь двор, потому что женщина, куда бы ни шла и что бы ни делала, всё время что-то говорила себе под нос или напевала.

Сидорова, отгоняя безрадостные мысли о старости, встала с лавочки, но завидев появившихся из-за угла крайнего дома молодчиков, слегка запаниковала и зачем-то снова села. Она крепко вцепилась в пакеты и сделала вид, будто рассматривает порхающие в воздухе снежинки. Её сердце при этом учащенно забилось, а взгляд метнулся по направлению к погибшему голубю.

«Нехороший знак!» — пронзила её мысль, и тело вдруг налилось свинцовой тяжестью.

«Да что они мне сделают?» — мысленно попыталась она взять себя в руки. — «На что им пожилая тётка?»

«С кучей сумок,» — словно издеваясь, добавил её внутренний голос, сея панику в душе.

Тем временем небольшая группка, состоящая из трёх крепких парней, гуськом прошествовала к турнику в центре площадки. Бритоголовые молодчики молча скинули с себя куртки и, уцепившись за перекладины, принялись методично подтягиваться.
 — Рррраз! Ррраз! — командовал один из них, самый рослый, задавая темп. Его голый торс на вид был очень силён. Парень так легко выполнял упражнение, что со стороны могло показаться, что оно не стоит ему никакого усилия, чего нельзя было сказать о его покрасневших от натуги товарищах. Здоровяк, бросив мимолетный взгляд на сгорбившуюся на лавке женщину, обставленную пакетами, решил усложнить для себя задачу и, убрав одну руку с перекладины, стал подтягиваться другой. Вслух отсчитывая разы, он широко ухмылялся, наблюдая за своими друзьями. Те, словно кули, беспомощно висели на одной руке, делая безуспешные попытки повторить за предводителем упражнение. Спрыгнув, они стали с восхищением взирать на то, как он «дожимает» норму, а затем, когда здоровяк, окончив представление, раздал им по внушительной оплеухе за невыполненное задание, угрюмо засквернословили.
 — Пошли, что ли, — потирая ушибленную скулу, пробасил один из молодчиков, поднимая брошенную ранее на детские качели куртку.
 — Ещё рано,- спокойно ответил вожак.- Пока я здесь, то и тебе идти никуда не надо,- добавил он и немного попрыгал на месте, боксируя с невидимым противником.

Сидорова, успевшая до этого внутренне обрадоваться предложению молодчика убраться восвояси, потрясенно застыла, услышав приказ его товарища, и сникла.
 — Ну, хватит, что ли пялиться,- вдруг сказал здоровяк, обращаясь на сей раз непосредственно к ней. Он сделал в её сторону несколько шагов и остановился, склонив голову набок.
 — Что в пакетах, мамаша? — спросил он деловито, демонстрируя обалдевшей от ужаса женщине свое восхитительное тело, облаченное в одни лишь джинсы.

Женщина попыталась что-то сказать, но издала лишь задавленный звук.
 — Понятно, — усмехнулся здоровяк и пнул один из пакетов ногой, обутой в тяжелый ботинок с металлическим наконечником. Его содержимое (колбасы трёх сортов) тут же поспешило вывалиться наружу, а сам он остался на месте, зияя длинной прорехой.

Сидорова, словно загипнотизированная, смотрела на то, как парень вскрывает подобным образом один пакет за другим, вспарывая их острым носком ботинка.
 — Не многовато провизии? — расправившись с последним, спокойно спросил он женщину. — Не лопнешь?

Женщина, наконец, обрела дар речи, полагая, что за представлением, которое он тут устроил, уже, возможно, следят многие жители домов, уткнув свои носы в окна, а, может быть, кто-то из них успел вызвать и полицию, сообщив о вопиющем правонарушении, происходящем на территории детской площадки.
 — Как вам не стыдно? — хрипло осведомилась она, сосредоточив всё своё внимание на лежащей под ногами снеди.

«Хорошо, что почти всё в упаковке,» — подумала она, а вслух сказала:
 — Разбрасывать чужое добро, купленное на честные деньги,- это преступление… Она помолчала, а затем продолжила:
 — Неужели ваша мать учила вас хамить пожилому человеку, которому…

Сидорова снова немного помолчала, поскольку у неё перехватило дыхание.
 — Которому не хватило сил, чтобы донести покупки до дома? Это не героизм, молодой человек, — уверенно подытожила она и полезла в карман пальто за валидолом.

Решив больше не вмешиваться в происходящее, женщина просто смотрела на то, как ухмыляющийся здоровяк, не слышавший ни слова из того, что она сказала, словно заправский футболист, распасовывает своим товарищам её продукты, отправляя их поочередно пинками обеих ног прямёхонько в цель.
 — О-ппа! — поддев ботинком копченого лосося, воскликнул он и ловко подкинул его в воздух. Рыба, красиво кувыркнувшись, тяжело приземлилась в пожелтевший от собачьей мочи сугроб, уткнувшись головой в снег.
 — Что ж ты делаешь, сынок,- прошептала Сидорова, сильно бледнея. Вспомнив вдруг, как в детстве её сын притащил в дом двух котят, которых он предварительно утопил в кадке с дождевой водой, она стала хватать ртом воздух, сползая с лавки.

Справа от неё раздался оглушительный свист, затем собачий лай, а спустя считанные мгновения и яростные ругательства, — это сцепившийся с чьим-то псом «футболист», пытался увернуться от его острых клыков. Хозяин огромной овчарки стоял неподалеку и спокойно курил.


 — Убери псину! — задыхаясь от боли, кричал здоровяк, волею судьбы оказавшийся на месте жертвы.


 — Не время еще,- ответил хозяин животного, набирая короткий номер и поднося телефон к уху.

Сидорова, перестав что-либо слышать, а также чувствовать адскую боль в груди, лежала на снегу, вглядываясь в ускользающее звёздное небо, и беззвучно повторяла:


 — Сынок, сынок…