За окном бушевала гроза, яростная и неукротимая. Молнии, словно огненные клинки, рассекали тьму, а дождь обрушивался на землю с неумолимой силой, барабаня по стеклам, словно тысячи маленьких барабанщиков. В гостиной царил контраст — тишина и полумрак. Здесь, вдали от разгула стихии, стены дома, казалось, бережно хранили тепло и уют родного очага. Мы сидели за старинным кофейным столиком, погруженные в созерцание пожелтевших страниц семейного альбома. Он увлеченно рассказывал истории, воскрешая лица и события давно минувших дней. Калейдоскоп имен, судеб, переплетенных в сложный узор прошлого. Я ловила каждое его слово, боясь пропустить хоть малейшую деталь. Истории казались невероятными, словно сошедшими со страниц романа. Имена, ускользавшие от моей памяти, обретали плоть и кровь в его рассказах. Взглянув на него украдкой, я заметила, что он задремал, голова его склонилась на грудь. Осторожно, стараясь не потревожить его сон, я взяла мягкий махровый плед с дивана и укрыла его. Закрыла альбом, погасила настольную лампу и тихо вышла из комнаты. В холле царила умиротворяющая тишина. Лишь бледный свет молний проникал сквозь витражные стекла окон, выхватывая из темноты неподвижные силуэты глиняных статуй, выстроившихся вдоль стены, словно безмолвные стражи времени. Медленными шагами я направилась вглубь коридора. Знакомый скрип половиц, приглушенное завывание ветра за окном, причудливые тени — все это рождало странное чувство покоя и умиротворения. Опустившись в мягкое кресло, я погрузилась в свои мысли. Вскоре тишину нарушили тихие, едва слышные шаги. Он проснулся. Слабый свет масляной лампы, которую он нес в руках, ослепил меня на мгновение. Я зажмурилась, а когда открыла глаза, увидела его. Мы долго смотрели друг на друга, не произнося ни слова. Затем он присел рядом, укрыл нас обоих все тем же пледом и прижал меня к себе, согревая теплом своего тела и души.