Мы привыкли считать Казимира Малевича пророком и отцом нового искусства, но стоит копнуть глубже, и под всей этой мишурой из «философских прозрений» обнаружится обыкновенный, чрезвычайно наглый и бездарный карьерист. Его «творческий путь» — это не паломничество к истине, а лихорадочный бег загнанной крысы, которая случайно споткнулась о гениальный пиар-ход.

Изначально Малевич был никем. Он провалил экзамены в художественное училище (ЧЕТЫРЕЖДЫ!), что красноречиво говорит о его «таланте». Однако вместо того, чтобы признать свою бездарность, он просто переписал собственную биографию, словно неуспевающий студент, подправляющий оценки в дневнике. Он задним числом датировал свои картины, чтобы создать иллюзию планомерного развития — от жалкого подражателя к «великому новатору». Это не путь гения, а обычная махинация, достойная мелкого жулика. Его современники, такие как Ларионов, видели его насквозь, называя его «самым тщеславным из всех знакомых», чья «общая культура оставляла желать многого». Это была не скромность, а примитивность, которую он тщетно пытался скрыть за амбициями.

Когда он наконец нашёл свой «Святой Грааль» — идею квадрата — им овладел не творческий экстаз, а животный страх. Страх, что кто-то украдёт его идею. Ведь нарисовать чёрный квадрат может даже ребёнок, и Малевич сам прекрасно это понимал. И тогда он прибегнул к циничным манипуляциям.

* Искажение формы. Он намеренно сделал «Квадрат» неидеальным. Это не сакральное откровение, а дешёвый трюк — попытка защитить авторские права на нечто, что не имеет никакой оригинальности. Он как бы говорит: «Это не просто квадрат, это мой, уникальный четырёхугольник, кривой, как и моё представление об искусстве».

* Смесь красок. Вместо обычного пигмента — сложная смесь. И это опять же не метафизический жест, а всего лишь ещё одна степень защиты от копирования. Он словно смешал всё бездарное искусство, которое писал ранее, и получил на выходе чёрную, непроницаемую массу.

* Иллюзия смысла. Таинственная надпись «Битва негров в тёмной пещере» (спрятанная под самим квадратом) — это не тайное послание, а прямое воровство чужой шутки. Он присвоил чужое название, чтобы показать, что его пустая картина «главнее» других пустых картин. Это апофеоз художественного тщеславия: даже в пустоте он стремился быть первым.

Его триумф на выставке 1915 года — это не победа таланта, а победа наглости. Пока другие художники тихо выставляли свои работы, Малевич устроил настоящий балаган. Он развесил плакаты со словом «супрематизм», повесил свой «Квадрат» в святом углу, словно икону, и лично зазывал зевак. Это был не вернисаж, а рекламная кампания, устроенная в духе провинциального зазывалы. И это сработало.

После революции его карьера взлетела. Почему? Потому что его брат был «шишкой» у большевиков. Малевич, как и подобает оппортунисту, тут же примкнул к новой власти, получил должность и начал продвигать свой «изм» с помощью административного ресурса. Супрематизм не был востребован, но его насаждали сверху, как идеологически верный продукт.

Супрематизм: не искусство, а симптом

«Супрематизм» — это не новое направление в искусстве, а, по сути, его вырождение. Малевич, не сумев овладеть классическими навыками, объявил их ненужными. Это как если бы человек, не умеющий играть на скрипке, провозгласил бы, что музыка — это только тишина. Супрематизм — это манифест творческой импотенции, облечённый в громкие и пустые слова о «беспредметности».

По сути, он открыл ящик Пандоры, из которого хлынули потоки современного дегенеративного искусства. Он дал зелёный свет любому, кто не способен нарисовать даже стул, и позволил ему объявить свою немощь «новой формой». «Квадрат» стал не началом, а концом — актом капитуляции перед мастерством и красотой. Он породил толпы последователей, которые с важностью рассуждают о «глубине» пустых холстов, тогда как на самом деле они просто не умеют держать кисть.

Психологический портрет шарлатана

С точки зрения современной психологии, личность Малевича являет собой классический пример нарциссического расстройства личности с сильными чертами истероидного типа. Его действия, включая фальсификацию биографии, постоянную жажду признания и гипертрофированное тщеславие, указывают на глубокую неуверенность в себе, которую он отчаянно пытался компенсировать внешними атрибутами величия.
Потребность в постоянном восхищении, убеждённость в собственной уникальности и превосходстве, а также манипулятивное поведение (обман соратников, использование связей) — всё это укладывается в картину нарцисса. Его параноидальный страх, что кто-то украдёт идею, говорит о крайней уязвимости, которая скрывалась за маской высокомерия. Малевич не столько творил, сколько создавал себя как бренд, и его «Чёрный квадрат» — это не произведение искусства, а логотип собственного тщеславия.