Конец июля, жара, на пустыре под домом осталась одна лужа, довольно огромная. По берегам ее сидели три вороны, на равном удалении друг от дружки. Пол их мне остался неизвестен, чисто по поведению назову одну из них вороном. Он яростно долбил клювом черствую буханку, понемногу размачивал ее в луже. Отщепив очередной кусочек, перелетал с ним то к одной вороне, то к другой, широко распахнув крылья и распушив хвост. Величественно приземлившись перед подругой, вкладывал ей хлеб из клюва в клюв подолгу, будто целуясь. Выглядело это очень нежно и трогательно. Закончив церемонию, летел обратно к буханке и долбил ее снова.
Но вот он подустал — ломоть отщепил, да так и остался на своем берегу. Поглядывал то на одну ворону, то на другую. Заманчиво вертел хлебом в клюве. Наконец одна из них не выдержала и перелетела к нему. Вторая горько каркнула и улетела прочь. Трагедия!