Вспомнился случай из детства. В моём родном городе было удивительно много немцев. Многие из них попали в плен во время Великой Отечественной. Были и те, кого репрессировали по причине неблагонадёжности в довоенное и военное время. Отсидели они в советских лагерях, отработали, освободились, но домой возвращаться не стали. Остались у нас в Сибири, осели, обзавелись семьями. В школе, только в моём классе учились Штайнц, Функ, Кальбфляйш, Винтер, Марквардт, Яук и закадычный друг Рома Фоль. О всех о них у меня остались только добрые воспоминания. Однако были персонажи и другого плана. Например, дурочка Берта. У неё была довольно милая фамилия -Пух. Это по мужу. Его я помню плохо. По рассказам он был из эстонцев. Невзрачный тихий плешивый мужичок с грустными глазами. Его скосила какая-то болезнь и он рано умер. После его смерти Берта опустилась и превратилась в антисоциальную личность. Побиралась, выпивала, подворовывала… Был у нас в городе кирпичный заводик и стоял он немного так на отшибе. Из города к нему можно было попасть двумя путями: длинным -по основной дороге и коротким-через кладбище.
Берта частенько столовалась на этом кладбище. После похорон, на родительский день, да и в другое время люди оставляли на могилках конфеты, печенье, хлеб, стопочку водки опять же, ещё чего…
Идут как-то через кладбище два мужика с завода, а Берта у свежей могилки пирует, рядом ещё одна яма начата. Увидела она тех мужиков, да в ямке то от греха подальше и зашухарилась .Работяги как раз зарплату получили. Недалеко от завода стоял «кирпич», маленький такой магазинчик с гвоздями, калошами, консервами и алкашкой. Купили они, значит, там две бутылки портвейна, плавленый сырок и домой. Однако «душа болит» и «портвейн сердце жжёт» ,не удержались, сели у могилки, благо там и стакан гранённый на столике стоял.
Вот жахнул один портвешку, сыриком занюхал. Лепота! Второй мужик себе наливает и тут из-под земли скрипучий голос такой с адским акцентом:» Мне астафьте, окоянные!» У мужичков глазки то и повылазили.
-Кто это?
«Пууух! Шорт Вас запрать!»,- и рука такая костлявая из могилы.
Работяги и про портвейн забыли и про сыр, как дали дёру с кладбища. Одного, вроде бы даже «кондрат» схватил, до больнички дело дошло.
Говорят с тех пор в нашем городе перестали говорить на кладбище: «Пусть земля будет пухом».