В глазах её мелькнула грусть святая,
И мудрость тихо осветила взор.
Она читала боль, не осуждая,
В душе хозяина немой укор.
Не гнев, не страх — одно лишь сострадание
К тому, кто сам себя терзает злом.
Она прочла его сокрытое рыдание,
Что в сердце каменном рекой текло.
И лапу положила на колено,
Как будто говоря: «Прости себя».
В её глазах светилось откровенно:
«Я знаю — ты не волен, ты дитя».
Последний взгляд — и тихое дыханье
Остановилось в грудке маленькой навек.
Но в этом взгляде жило оправданье
Для слабости, которой оделён был человек.
А сам Герасим склонился над водою,
Где отражались звёзды, как алмазы.
В его душе осталась вечной болью
Любовь собачья, сам оборвал её он сразу.