ПРЕДАТЕЛЬНИЦА: КОГДА СВОЙ МЕШАЕТ — ОТ НЕГО ИЗБАВЛЯЮТСЯ…

Как только Рейс ушел, Стессель с телеграммой в руках направился к жене. По хмурому, расстроенному виду мужа Вера Алексеевна поняла, что произошло нечто весьма важное, и поспешила увести его в спальню, где у них всегда происходили секретные совещания.
— Что случилось? Фок отступает? Тебя подчинили морякам? Умер Куропаткин? В России беспорядки? — засыпала мужа вопросами Вера Алексеевна.
Генерал молча протянул ей телеграмму. Нацепив на нос пенсне, генеральша медленно вслух прочитала ее два раза.
— Кто о ней знает, кроме тебя, в Артуре?
— Только Рейс.
Вера Алексеевна на минуту мрачно задумалась, а потом сразу расцвела.
— А зачем тебе ее получать, Анатоль? — уже весело спросила она.
— То есть как зачем получать, коль она уже получена? — не понял генерал.
— Но она ведь могла и пропасть. Ее мог выбросить за борт по дороге лодочник, когда его начали преследовать японцы, наконец, он просто мог погибнуть сам по дороге и не доставить этой телеграммы, — пояснила генеральша.
— Ничего не понимаю. Посланец благополучно добрался до Артура и передал почту по назначению. Он вернется в Чифу к консулу Тидеману и представит ему нашу расписку в получении почты.
— Вы слишком поторопились дать ему расписку.
— Может быть. Рейс еще не рассчитался с ним?
— Надо это узнать, а затем помешать лодочнику вернуться обратно в Чифу.
— Это не в моих силах. Да и какой в этом смысл?
— Какой ты непонятливый, Анатоль: вернувшись в Чифу, он сообщит Тидеману, что телеграмма тебе доставлена, а тот — г. Куропаткину… Если же он не вернется в Чифу, то Тидеман сочтет его погибшим…
— …и пошлет другого.
— Ну, пока что — пройдет довольно много времени, и мы что-нибудь придумаем.- Значит, лодочника, по-твоему, надо арестовать? — с трудом соображал Стессель.
— Особенно церемониться с ним не следует. Арестованный может быть потом освобожден и начнет рассказывать о своих приключениях.
— Так ты думаешь…
— Я не только думаю, но и твердо знаю, что глупее тебя в Артуре нет человека, — обозлилась Вера Алексеевна. — С посланцем я сама улажу дело, а ты вели Рейсу сейчас же уничтожить все копии с телеграммы и забыть, что он ее когда-либо получал. Понял?
— Значит, ты находишь, что ее следует скрыть?
— Слава тебе господи, сообразил-таки наконец.
— Но если Рейс разболтает?
— Он совсем не такой дурак, как ты, и прекрасно понимает, что, пока ты находишься в Артуре, ему обеспечено спокойное место начальника твоего штаба, а если власть перейдет к Смирнову, то ему немедленно придется вернуться в свой полк.
Стессель стал постепенно понимать план своей жены: телеграмму скрыть, приказать Рейсу молчать, обезвредить лодочника и ждать, что будет дальше.
— Ты задумала рискованное дело, — обернулся он к жене.
— Во-первых, если все хорошенько заранее обдумать и предусмотреть, риска нет, а во-вторых, на войне без риска не обойдешься. Вызови сегодня же в Артур Фода и устрой совещание с ним и Рейсом, я тоже на него приду, — распорядилась Вера Алексеевна.
— Хотя я и не совсем понимаю, зачем это надо сделать, но раз ты так хочешь, будь по-твоему, — смирился Стессель и направился к двери.
— Прикажи Познанскому арестовать лодочника, якобы за утерю секретных бумаг, и обвини его в том, что он их передал японцам.
— Так его за это надо будет повесить? — удивился генерал.
— Одним человеком больше или меньше — все равно, но мы избавимся от нежелательного свидетеля.
— Так бы ты мне сразу и сказала, что лодочника надо вздернуть.
— Когда ты, Анатоль, поумнеешь? — сокрушенно вздохнула генеральша.
Генерал решительными шагами направился к себе в кабинет.
Лодочник был в тот же вечер арестован и, по приговору военно-полевого суда, повешен как японский шпион.
Рейс заверил генерала в своей скромности, и Стессель несколько успокоился Полученное от моряков сообщение о выходе эскадры завтра в море окончательно вернуло начальнику укрепленного района утраченное было им душевное равновесие. А Вера Алексеевна включила в свой поминальный список новопреставленного раба божьего «имя же его ты, господи, веси».